Миша…
– Где ты видишь Мишу?
Да, совсем забыл сказать, что Миша терпеть не может, когда его называют Мишей – слишком это, по его мнению, фамильярно, простонародно. Обращаться к нему следует исключительно – Михаил. Ну, я-то знаю его еще с того времени, когда он был очаровательным, хотя и слегка самовлюбленным юношей-студентом – впрочем, нет, уже тогда он был воплощенным нарциссом, но, попав под его чары, я как-то не обращал на это внимания, а точнее терпел его нарциссизм как неизбежную плату за общение с ним. И уже тогда, юношей, он был не Мишей, а Михаилом. И тогда же сокурсники начали активно склонять его фамилию – называя его не Надо́евским, а Надое́вским, – так он всем надоедал своим всезнанием, а точнее не столько всезнанием, сколько стремлением подчеркнуть свое всезнайство на фоне незнайства всех остальных. «Я знаю, а вы не знаете», – таким был общий фон всех его как публичных выступлений, так и частных бесед. «Опять Надое́вский распетушился», – шутили сокурсники. Миша на это не обижался, нет, он просто запоминал – на всю жизнь запоминал. «У меня очень удобная фамилия, – говаривал он. – Мне очень легко определиться с тем, кто мой друг, а кто – враг. Всего лишь поставь правильное или неправильное ударение в моей фамилии – и всё с тобой понятно». Всех своих врагов, то есть всех тех, кто лишь на секунду усомнился в том, что он умнейший человек на свете, он заносил в особый список, каковой собирался опубликовать в приложении к своему итоговому труду. Список назывался весьма характерно: «Список ослов настоящего времени – в назидание ослам будущего». «Ты знаешь, – смеясь, говорил он мне, – я думаю, что к концу жизни я внесу в этот ослиный список всё население земного шара». «А я туда тоже попаду?» – со смехом спрашивал я, на что Миша улыбался мне в ответ, но от прямого ответа уклонялся. Признаюсь, что уже и тогда я частенько от него уставал и про себя я тоже нередко называл его Надое́вским, но дружба есть дружба, так что в лицо я называл его только Мишей, и постоянно он меня одергивал. Совершив это необходимое отступление, возвращаюсь к нашему диалогу:
– Слушай, Миша…
– Где ты видишь Мишу?
– Слушай, Михаил, объясни мне, почему у тебя такое самодовольное лицо?
Другого человека эпитет «самодовольный» мог бы взбесить, но не Мишу. Он, не моргнув и глазом, ответил:
– А каким же ему еще быть? Я очень доволен собой, поэтому и лицо у меня самодовольное.
– А чего это ты так собой-то доволен? – спрашиваю.
– Ну а как мне быть собой недовольным, если я все знаю?
В этом весь Михаил. Ну, всяких психов, считающих, что они все знают, кругом, наверное, немало, но вот психов, которые заявляют о своем всезнании с ТАКИМ апломбом и которых при этом не так-то просто уличить в обратном – такой псих Миша один. И все-таки я его уличу. Прямо сейчас уличу.
– Что-что? Всё знаешь? Вот прямо-таки всё?
