у них за один день уже десять тысяч заявок, – сказал Рич. – Значит, многим туда хочется.
– Десять тысяч из семи миллиардов, – уточнила Дженни. – Да это всего ничего. Десять тысяч ненормальных с суицидальными склонностями – и это малый процент всех ненормальных Земли.
Все замолчали. Дженни ни в чем не знала меры. Она запустила пальцы в свою шевелюру. Красная помада у нее на губах размазалась. Эдди распечатал вторую пачку чипсов.
– Я не говорю, что пошел бы на такое, – сказал Рич. – Ну, в смысле мать меня вообще убьет. Но звучит довольно привлекательно: жить коммуной, выращивать овощи и фрукты… Вместо того чтобы тратить жизнь, пялясь на экран, по которому показывают всякое дерьмо.
– Хм-м, не знаю.
– Взгляни на Землю, чувак. Взгляни на Британию, на США, на Ближний Восток. Да хоть на нашего Эдди. Мы тут типа сидим разговариваем, а он залип в твиттере.
Эдди виновато поднял глаза от мобильника:
– Да я просто сестре эсэмэску послал.
– Там нет истории. Все начинается с нуля.
– Я бы лучше перебралась типа за город или что-то в этом роде, – не сдавалась Дженни.
– Ну конечно, перебралась бы, как пить дать.
– Послушать Рича, звучит довольно привлекательно, – сказала Айрис. – Не надо беспокоиться о будущем. Не надо мучиться выбором. Не надо искать хорошую работу. За тебя обо всем позаботятся другие. А планета и вправду красивая, как мне кажется.
– Да вы просто извращенцы! – возмутилась Дженни. – У какого нормального человека может возникнуть желание покинуть Землю?
– Я и не говорю, что пошел бы на такое, – повторил Рич. – Просто я понимаю этих людей.
– Оглянись вокруг, – обведя руками помещение, сказала Дженни. В паб по окончании рабочего дня успело набиться немало народу: клерки из Сити в костюмах, технари в повседневной одежде, несколько женщин. С десяток столпились в очереди у бара. – Да мы, можно сказать, самые большие везунчики на всей Земле.
– Почему? – спросила Айрис. – Потому что мы в пабе?
– Да, именно. Мы свободны.
Эдди взглянул на Айрис:
– Жизнь – тяжелая штука. Разве иногда не хочется от всего этого убежать?
– У нас жизнь нетрудная, – возразила Дженни. – Перестаньте.
От жалости к себе у Айрис защипало в глазах. Она чувствовала, что буквально задыхается в спертом воздухе паба, и несколько раз моргнула, прогоняя это чувство. Оно и правда прошло. Никто ничего не заметил, никто ничего не понял. Притворяться оказалось до смешного легко. Болезненно, но легко. Это был ее величайший дар. Она и сама не знала, кто она на самом деле: общительная и компетентная коллега или отвратительная психопатка, умело скрывающая свое безумие. На этот вопрос не было точного ответа; не существовало никакой золотой середины. Она чувствовала себя одновременно и здравомыслящей и помешанной, и веселой и несчастной, и профессионалом и убожеством.
Дженни взяла со стола принадлежащую
