Мадаленна и закружила горничную в каком-то странном вихре. – Папа, мой папа едет! Он приедет, он будет сидеть здесь! Полли, милая Полли!
Старая служанка ничего не говорила, и только смеялась сквозь слезы. Она тоже скучала по милому мистеру Эдварду, которого помнила совсем еще юным мальчиком, который ушел на войну, а потом привел такую же маленькую невесту, такую крошечную, что она терялась в колоннах и робко смотрела на миссис Стоунбрук. Тогда-то она и поклялась опекать каждого из новых Стоунбруков, не отпускать их от себя, пока те не вырастут. А мисс Аньеза была такой ранимой, что это означало одно – Полли здесь осталась навсегда. И теперь она старалась стереть поскорее слезы, чтобы их не заметила маленькая хозяйка, повзрослевшая гораздо раньше положенного.
– Не надо плакать, Полли. – Мадаленна обняла ее и с наслаждением вдохнула знакомый запах теста и лимонного порошка; Полли всегда пахла домом. – Надо радоваться. Обещай мне, что будешь радоваться, хорошо?
– Хорошо, хорошо, мисс. – закачала головой Полли и сразу же вскочила с места. – А что же, когда приезжает мистер Эдвард? Мне же надо подготовить комнаты!
– Он напишет об этом маме, Полли, а пока что это секрет, да?
– Конечно, мисс, – горничная важно кивнула; хранить секреты от Большой Хозяйки она умела как никто другой. – Секрет, так секрет.
– О, Полли! – снова воскликнула Мадаленна и резко повернулась к стулу с большим чаном.
То, что кипяток нечаянно пролился на пол и попал ей на руку, Мадаленна поняла не сразу. Восторг от письма был еще слишком сильным, слишком пьянящим, и только крик Полли привел ее в чувство, и она с нескрываемым удивлением уставилась на свою покрасневшую руку. Горничная зажала себе рот – все знали, что будить Большую Хозяйку раньше времени опасно – и шепотом запричитала. Полли была удивительно талантливой и в минуты опасности хладнокровной горничной – за это ее все в доме любили, уважали, и за это Хильда никак не могла найти предлог выгнать ее. И пока ее молодая хозяйка трясла рукой, она быстро вытащила небольшой короб из-под сахара. Бинты и мазь завертелись в ловких руках Полли, и через секунду она уже держала руку Мадаленны и осторожно мазала маленькое красное пятно.
– Болит, Полли, – позволила себе покапризничать Мадаленна. – И щипает!
– Ну а как же по-вашему, мисс Мадаленна, это не должно не щипать? Это ведь лекарство! И надоумило вас именно около чана крутиться… Впрочем, это Полли виновата. Сама поставила, а вы ручку поранили…
– И нисколько ты не виновата, – улыбнулась Мадаленна; письмо оказало неожиданную анестезию, и она почти совсем не чувствовала боли. – Я сама тут закрутилась, хорошо, что еще не все вылила!
– Господь с вами! Мне бы от вашей мамы так влетело. Она ведь и так все время переживает, нервничает, а тут еще и это…
– Ничего страшного, милая Полли. Рука не болит, и вообще почти все прошло! Ты можешь
