Элизабет Эванс, – пронеслось в голове у Кальвина, – звучит идеально». Не успев себя одернуть, он нащупал в кармане миниатюрную синюю коробочку и решительно поставил перед нею на стол.
– Быть может, хоть это улучшит тебе настроение, подпорченное платьем, – выпалил он с неистово бьющимся сердцем.
– Коробчонка для кольца, – объявил один из геологов. – Приготовьтесь, ребята: начинается помолвка.
Но выражение лица Элизабет как-то не соответствовало моменту.
Элизабет перевела взгляд с коробочки на Кальвина, и глаза ее расширились от ужаса.
– Мне известно твое отношение к браку, – торопливо заговорил Кальвин. – Но я долго думал и пришел к выводу, что у нас с тобой будет совершенно особенный брак. Нетипичный. Даже, можно сказать, увлекательный.
– Кальвин…
– К тому же брак нужно заключить из практических соображений. К примеру, для снижения налогов.
– Кальвин…
– Ты хотя бы взгляни на кольцо! – умолял он. – Я носил его при себе не один месяц. Прошу тебя.
– Не могу. – Элизабет отвела взгляд. – Тогда мне будет еще труднее сказать «нет».
Ее мать всегда утверждала, что о женщине судят по успешности ее брака. «Я могла выбрать Билли Грэма[3], – часто повторяла она. – Не думай, что он мною не интересовался. Кстати, Элизабет, когда у тебя дойдет до помолвки, требуй самый большой камень. Если брак развалится, так хоть будет что в ломбард снести». Как выяснилось, мать исходила из собственного опыта. Когда они с отцом оформляли развод, оказалось, что мать уже трижды побывала замужем.
– Я замуж не собираюсь, – отвечала ей Элизабет. – Я собираюсь посвятить себя науке. Женщины, преуспевшие в науке, не вступают в брак.
– Да что ты говоришь? – хохотала мать. – Ну-ну. Стало быть, ты хочешь выйти замуж за свою науку, как монахини выходят замуж за Иисуса? Впрочем, думай о монашках что угодно, однако у них муж никогда не будет храпеть. – Она ущипнула дочку за руку. – Ни одна женщина не откажется от замужества, Элизабет. И ты не станешь исключением.
Кальвин широко раскрыл глаза:
– Ты говоришь «нет»?
– Да, это так.
– Элизабет!
– Кальвин… – осторожно заговорила она, протягивая ладони к его рукам и вглядываясь в его сникшее лицо. – Мне казалось, у нас был уговор. Ты ведь сам ученый и наверняка понимаешь, почему вопрос замужества для меня исключается.
Но его лицо не выражало такого понимания.
– Потому что я не могу допустить, чтобы мой вклад в науку растворился в твоем имени, – разъяснила она.
– Правильно, – сказал он. – Конечно. Само собой. Значит, это сугубо рабочий конфликт.
– Конфликт, скорее, социальный.
– Да это же КОШМАР! – вскричал он,
