его дочь. Но он не может понять, отчего она так изменилась: старику кажется, что дочь мучительно переживает оскорбление, нанесённое ей князем, что дочь, как и он сам, не может вынести клеветы.
Правду уже понял Иван Петрович. Он знает, хотя ничего ещё не было сказано между ним и Наташей: «бесконечность легла между нами». Он видит, «как переменилась она в три недели!» И, тем не менее, всё видя и всё понимая, не может поверить самым страшным своим подозрениям. Вот он сидит у стариков Ихменевых – входит Наташа. Душераздирающая сцена, происходящая на его глазах, была бы понятна каждому постороннему человеку, но не тому, кто любит и Наташу, и стариков.
Что чувствует Иван Петрович, зная, что его счастье кончилось, что Наташа уже не любит его? Он не говорит о своих чувствах, он даже и не думает о них. «Но… как она была прекрасна! Никогда, ни прежде, ни после, не видел я её такою, как в этот роковой день». Он только её видит, за неё понимает: это уже другой человек, не та девочка, которая любила его – или ей казалось, что любила, – это прекрасная, страдающая женщина, прожившая «в тот год десять лет» и страданием своим облагороженная, ставшая ещё прекраснее – не от счастья, а от муки. И она нуждается в поддержке и помощи.
Наташа собирается в церковь, и родители, видящие её страдания, хотя и не понимающие их, сами посылают её, в надежде, что молитва облегчит её душу. Но Иван Петрович видит и другое: «Все движения её были как будто бессознательны, точно она не понимала, что делала».
Мать даёт ей ладанку с молитвой, отец благословляет её, просит: «Наташенька, деточка моя, дочка моя, милочка, что с тобою!.. Отчего ты тоскуешь? Отчего плачешь и день и ночь?.. Скажи мне всё, Наташа, откройся мне во всём, старику…»
Не может Наташа открыться, потому что, открыв свою тайну, она убьёт стариков и знает это.
«– Прощайте! – прошептала Наташа.
У дверей она остановилась, ещё раз взглянула на них, хотела было ещё что-то сказать, но не могла и быстро вышла из комнаты».
Бросившись за ней, Иван Петрович услышал то, чего он боялся, что уже понимал, знал, но не мог поверить: Наташа ушла из дома совсем, ушла к Алёше – молодому князю Валковскому.
«Сердце упало во мне. Всё это я предчувствовал, ещё идя к ним; всё это уже представлялось мне, как в тумане, ещё, может быть, задолго до этого дня; но теперь слова её поразили меня как громом… Голова у меня закружилась». Иван Петрович добавляет: «Мне казалось это так безобразно, так невозможно!»
Да, это было и безобразно, и невозможно не потому, что Наташа переступила через преданную любовь человека, кому она обещала быть женой. Не о себе он сейчас думает: как всегда, не о себе в первую очередь думают прекрасные герои Достоевского. Ведь князь Валковский оскорбил Ихменева не только тем, что назвал его вором, что уже выигрывал в тяжбе, им затеянной. Самое страшное оскорбление была клевета на его дочь – старик до сих пор старается верить, что это была клевета. С того и началось когда-то,
