наконец размотала повязку и опустила его левую ступню в воду. Он глубоко вздохнул и пошевелил пальцами ног.
– Я думаю, что и это у вас хорошо получается, – проговорил он.
Мириэль вскинула голову.
– Вы говорите по-английски?
– Я родился в Калифорнии, как и вы.
– О… э-э… извините, я предположила… Откуда вы знаете, что я родилась именно там?
– Я узнал вас по журналам. Последний фильм вашего мужа был muy graciosa… очень смешной.
Внутренности Мириэль сжались. Она быстро огляделась, но никого поблизости, чтобы услышать их разговор, не было.
– Он был бы рад такой оценке. Критики не считали, что это было muy graciosa или даже немного graciosa. Она посмотрела вниз на четкую впадину у основания своего безымянного пальца. Она никогда не носила обручальное кольцо во время работы в клинике. – Я… я даже не смотрела этот фильм. Вы ведь никому не расскажете, правда? Я имею в виду, про меня и моего мужа.
Сплетни здесь разносились быстрее, чем фляжка джина на безалкогольной вечеринке. Один бестактный поступок, и к ужину вся колония узнает ее настоящее имя. А дальше – озлобленный обитатель, письмо редактору бульварной газеты, и вся страна в курсе, что она прокаженная.
– Ваш секрет в безопасности, сеньора.
Возможно, дело было в теплых глазах Гектора или в их совместном путешествии в том душном товарном вагоне, но Мириэль поверила ему.
– Спасибо.
Она собрала использованные бинты и вытерла влажный пол полотенцем. Ее взгляд снова зацепился за длинную рану на его ноге, которая так и не зажила с момента их прибытия.
– Почему ты пытался сбежать?
– Я мог бы задать тот же вопрос.
– У тебя тоже есть семья?
– Sí.[27] Три мальчика и девочка. Теперь они уже взрослые.
– Ты пытался вернуться к ним. – Она посмотрела в залитое дождем окно на низкие серые облака. Территория Карвилла простиралась на акры за лабиринтом домов и медицинских зданий. Но иногда она вызывала такую же клаустрофобию, как и ее тюремная камера. Что хорошего было в теннисных лужайках и бейсбольных площадках, аппаратах с содовой и кинопроекторах, когда вы не можете видеть своих детей?
– Я бежал не к ним. Мне там больше не рады.
Его слова отвлекли ее внимание от окна.
– Тогда куда ты пытался отправиться?
Он пожал плечами.
– Куда-нибудь, где я смог бы найти работу.
Он рассказал ей, как познакомился со своей женой, и они поженились совсем юными. Какое-то время жизнь была хорошей. Они владели небольшой бобовой фермой к югу от Семидесятой улицы. Потом случилась болезнь. Слишком быстро. Не так, как у некоторых, кто годами не испытывает ничего, кроме небольшого онемения и нескольких прыщей. Быстро расползлись слухи, и никто больше не покупал
Да (
