растаял на этом солнцепеке, – с некоторой опаской она покосилась на старика, когда тот без малейшего желания взял в руки протянутую ему коробку, пристально уставившись на девочку, как будто он хотел пригвоздить ее к месту одним своим взглядом. – Извините, Захар Петрович, видимо, произошло недоразумение – мы не указали половую принадлежность ребенка, нам было совсем не до этого… Понимаете, так много хлопот со всевозможными бумагами, мне же пришлось заниматься и похоронами… У нас тоже есть свои сроки, в которые мы обязаны укладывать каждое дело, поэтому…
Но старик ее даже не слушал. Все его внимание было приковано к внучке. Она замерла, потупив голову с длинными волосами, убранными на затылке в хвост, судорожно сжимая небольшую плюшевую сумочку в форме мишки. Все ему казалось в ней отвратительным и раздражающе-неуместным: и ее нелепая, яркая одежда, и эта прическа, и даже белая кожа, которая раскраснеется и покроется ожогами после первого же дня под палящим местным солнцем. Девочка, казалось, прекрасно все понимала, она ни разу не подняла головы и не посмотрела старику в глаза.
– … И я очень сожалею о трагической кончине Вашего сына, я…
Женщине не удалось закончить свой монолог, старик нетерпеливо крякнул, оборвав ее на полуслове:
– Да-да, хватит уже тратить мое время. У меня много забот, так что поезжайте туда, откуда прибыли. Я не могу торчать здесь весь день, выслушивая эту ахинею. А тебе бы следовало привести себя в нормальный вид, ты не на дискотеку приехала. Сомневаюсь, что в свинарнике кто-то оценит твои наряды, – добавил он, все так же пристально сверля девочку взглядом. Затем он резко повернулся и молча пошел в дом, оставив внучку стоять за воротами в окружении своих чемоданов и растерянной работницы социальной службы.
– … Ничего, не плачь, дорогая… Просто ему нужно время, он обязательно тебя полюбит, посмотри, какая ты милая… Ну не расстраивайся… Ты привыкнешь, здесь так хорошо – свежий воздух… – донеслись до его уха обрывки сдавленных фраз, когда он поднимался на порог, но громкий стук захлопнутой двери оборвал все звуки со двора, как будто поставив жирную точку на его привычной, обыденной жизни. Он немного растерянно окинул взглядом свою прихожую, стены, мебель и картины на стенах, словно прощаясь со всем этим перед дальней дорогой. Затем устало опустился в протертое кресло, сгорбившись под тяжестью своих невеселых мыслей. Дешевые отечественные часы на столе показывали половину второго. Вот и настало это время. Время перемен, которые он так ненавидел и которых он старался избегать всю свою жизнь… Нелепые, идиотические перемены, которые неизбежно повлечет за собою эта нелепая, идиотическая девочка…
Первая ночь прошла, словно в бреду. Захар никак не мог уснуть, мешала и предгрозовая удушливая жара за окном, и его тяжелые мысли. Он кряхтел и ворочался в кровати, то укрываясь тонким пледом, то вновь раскрываясь, несколько раз вставал попить воды и выкурить сигарету, снова укладывался в постель. Потом ему стало
