раз судьбою рвется нить, / Только раз в холодный зимний вечер / Мне так хочется любить!»1 – продолжила она и, нежно коснувшись его щеки, потянулась за поцелуем. – Не грусти больше, – прошептала Мари. – Я в душ.
– А я на кухню готовить завтрак. Как тебе брокколи и яичница с беконом?
– И тостами! – крикнула его любовь уже из ванной.
– Хорошо. Тосты с персиковым джемом, как ты любишь?
– Да, – прозвучал ответ Мари сквозь шум льющейся воды…
О приглашении на юбилей издательства с последующей книжной выставкой он помнил, но старался не думать, и потому получение конверта с красными полосками раздосадовало. Конечно, там два пригласительных, но допустить ее поездку в мировую столицу кинематографа Ланс не хотел. Мари, получившая после последнего спектакля славу начинающей перспективной актрисы, по приезде в Лос-Анджелес оказалась бы под вниманием различных продюсеров и режиссеров, прессы, что неминуемо влекло бы стопроцентное расставание. Так что, приложив все свои скромные артистические способности, он сделал вид, что приглашение только одно и там, в издательстве, видимо, что-то напутали. Более того, что Мари предложили роль в новом спектакле. Потому, когда пришло время, она молча собрала ему вещи. Напоследок они решили посидеть в одном из летних кафе, благо до вылета оставалась еще уйма времени, не заставляя смотреть на часы.
– Чувствую себя паршиво, – сказал Ланс.
– Вижу, – ответила она, – только не нужно так расстраиваться. Это всего лишь на пару дней!
– Будем надеяться, – мрачно буркнул он.
– Но ты же почти закончил книгу?
– За последние две недели не написал ни слова.
– Странно! Это я так влияю?
– Не глупи, – быстро ответил Ланс, понимая, что определенная доля истины в этом присутствует. Он так боялся потерять Мари, что энергия вдохновения просто исчезала под мрачностью неба в его душе.
– Тем более что моя поездка и моя книга – разные вещи, – продолжил Ланс, старательно уводя разговор в другую плоскость.
– А если у тебя спросят о твоем новом шедевре, что скажешь?
Ее вопрос попал в точку, заставив его погрузиться в себя, и диалогом завладело молчание.
– Буду говорить, что это большая тайна, – улыбнулся он, выйдя из положения, и они заговорили о какой-то ерунде, вроде содержания корицы в пенке кофе.
Ланс не хотел, чтобы она ехала в аэропорт. Во-первых, это их первая разлука, а вторым стало ощущение, висевшее над ним, как дамоклов меч, что он, возомнивший о себе великого писаку, на самом деле не способен ни на что, кроме вранья. Однако настоять на своем у Ланса не получилось, и она все-таки поехала.
– Знаешь, как я тебя люблю? – заигрывала Мари в присущей только ей манере.
– Знаю, – ответил он и, улыбнувшись, прижал к себе. Отстранившись, она обняла его лицо ладонями, словно
«Только раз бывают в жизни встречи», 1924, Борис Фомин и Павел Герман.
