Наши ряды редеют.
У Саймона появилась эта дурацкая привычка опаздывать. Опаздывать и приносить с собой запах кофе, тостов и утреннего секса.
– Тебе выговор, – объявляет Трой, дирижируя карандашом в его сторону.
– Тебе надо чаще выбираться из студии, – барабанщик разматывает шарф, как бы между делом.
– Я нормально, – не соглашается Трой. – У меня лёгкое океанское безумие.
– Угу. Признай, ты ненавидишь эту студию.
– Я люблю эту работу! – провозглашает Трой, буйно раскручиваясь в кресле.
Подвох в том, что ничего не происходит. То есть не происходит вообще ничего.
Робби только и знает, что твердить:
– Уймись, парень. Главное, что мы движемся в правильном направлении. А топать знаешь ещё сколько?
Он и сам знает, что легендами за пару часов не становятся. Но если дни измеряются не часами, а стараниями, ему кажется, что уже прошли миллионы лет.
Это всё терпение – оно требует больше сил, чем всё остальное, вместе взятое.
И ещё этот дурацкий снег…
Никто не понимает, отчего Трой так завёлся из-за припева в песне, когда ему сказали, что лучше его переписать. Он полгитары освоил ради одного этого припева! Да-да, целую половину вот этой гитары, которую он сейчас колотит о стенку, а никто не понимает, отчего он так завёлся.
– Я не выспался, ладно?! – кричит он намеренно резко и грубо, чтобы никому не пришло в голову его жалеть.
– Ты долбаная истеричка, Гордон, – Майк, как всегда, говорит правду. – Это была гитара Тома, между прочим.
Трой с сожалением разглядывает поломанный музыкальный инструмент, и руки опускаются.
– Блядь… Реально.
– Реально блядь, – подтверждает Том упавшим голосом.
Трой опускается на колени, оценивает нанесённый ущерб.
– Может, её можно как-то подлатать?
– Нервы себе подлатай, – ворчит Майк. – Халк ломать.
– Иди ты! – Трой пихает его в коленку, не поднимаясь с пола, и ему правда очень-очень жаль, потому что Том – такой славный парнишка, и меньше всего хочется его расстраивать. – Мне надо напиться.
Трой пьёт с агрессивным упоением. Майк сидит рядом и совсем его не останавливает. Может, он считает, что так будет лучше. Может, в конце концов, он прав, потому что Трой уже забыл, как это – когда мир вокруг слегка кружится и кажется, что вот ещё одну стопку и вперёд – вершить великие дела. Только вершить ничего не хочется. Хочется ответную реакцию. Какой-нибудь знак свыше, в конце концов, а не «припев лучше переписать». Поэтому он просто сидит за барной стойкой и пьёт с агрессивным упоением, не нарушая никаких законов.
– Я не буду твоим запасным другом, – доносится до ушей голос Майка.
– Не будь. Том будет.
– Ты сломал его гитару.
– Том добрый, он уже забыл.
Он достаёт телефон, непослушными пальцами шлёпает по кнопкам.
– Том, ты это… Будешь моим лучшим другом?
