учение о Святой Троице. Догматов, которые много веков являются азами христианства, еще не существовало – их предстояло осмыслить, обосновать, а потом и утвердить, основательно поборовшись с идейными противниками за их правоту.
Дело в том, что в 325 году на Первом Вселенском Соборе в Никее был принят никейский Символ веры, в тексте которого употреблялось слово «единосущный»: «Верую… во Единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия. единосущна Отца.» Имелось в виду, что Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух – это три разные личности, но при этом одна сущность, то есть Единый Бог. Как это понять? Как один может равняться трем? Уже после принятия никейского Символа веры некоторые епископы вдруг засомневались: формулировка «единая сущность» казалась путаной, предлагали вроде бы более ясный термин – «подобная сущность».
Всего лишь вопрос формулировок – велика ли беда? Но от точности слов в данном случае зависит – ни много ни мало – то, в какую посмертную судьбу нам верить. Если Христос, Сын Божий, – не «единосущный» Богу Отцу, а всего лишь «подобосущный», значит, Христос – не Бог, а просто особый человек. А раз так, то Сын Божий не воплощался, не становился таким же, как мы, из плоти и крови, не умирал на Кресте и не воскресал, Бог не обожествлял и не исцелял человеческую природу – словом, Бог не даровал человеку перспективу спасения после смерти. И в чем тогда смысл христианства?
Защитить идею «единосущия» было главной задачей отцов-каппадокийцев. Сделали они это при помощи учения Аристотеля – ведь весь образованный мир того времени принадлежал к эллинистической культуре, то есть был воспитан на классической греческой философии. Аристотель говорил, что сущности бывают двух видов: первая сущность, которую он называл «ипостасью», и вторая сущность. Реальны для Аристотеля только ипостаси – первосущности. Это конкретные, реальные объекты. У каждого из них есть вторая сущность – некое общее, абстрактное представление об этом объекте, о его роде. По Аристотелю, вторых сущностей в реальности нет – мы можем о них говорить, как-то их представлять, но своего бытия они не имеют. Отцы-каппадокийцы взяли эту систему за основу, но дополнили ее принципиально важным утверждением: вторая сущность – также реально существует, просто мы не можем постичь ее средствами нашего мира. Это подводило к мысли о потустороннем Боге: в реальности Его существования верующим сомневаться не приходится, Он мир сотворил, но Сам – не часть этого мира и существует вне наших времени и пространства. Каппадокийское богословие предложило формулу: Три Лица Святой Троицы, Отец, Сын и Святой Дух, это, в терминах Аристотеля, три ипостаси, три первосущности, у каждой из которых есть свое отдельное личное бытие. А вот вторая сущность у них – одна на всех: это и есть Единый Бог. Так один равняется трем.
Учение отцов-каппадокийцев, принятое в 381 году в Константинополе на Втором Вселенском Соборе, дополнило никейский Символ веры: отныне он стал называться никео-цареградским. Это те самые слова, которые сегодня
