поочередно называл то, что целовал. – И шейку, и грудь – эту, и вот эту… Я готов часами смотреть на тебя!
– Но это не значит, что ты меня на самом деле видишь, – ответила она. – И ты не знаешь, что такое любовь…
– Любовь – это…
А что это? Нет, правда, что это такое на самом деле – любовь?
На обёртке от жевательной резинки написано: «Любовь – это…» И нарисованы два сердечка – веселые, ярко-красные, простодушно-дебильные.
Катя, хотя и баловалась сигаретами сама, терпеть не могла запаха табака, и Сергею приходилось жевать жвачку.
– Любовь – это, – повторил он и, не зная, что сказать, замолчал.
– Что же? – она рассеянно повертела обертку от жвачки. – На картинке, смотри, всё просто: два сердечка тянутся друг к другу, им хорошо вместе. Но разве это любовь? Они не видят то, что спрятано в глубине глаз…
– Что-то непонятное ты говоришь, – заметил он и, не желая продолжать тему разговора, ловко сменил её: У тебя такие красивые глаза. Тебе, наверное, часто про это говорили?
– А не скажу! – она высунула кончик языка и подразнила его: Бе-бе-бе! Догадайся сам…
– Да я с первого раза догадаюсь! – он притянул ее к себе, обнял и, стараясь не моргать, уставился прямо в её зрачки. – Много! Не меньше ста человек!
– Бе-бе-бе, – она не отводила взгляда. – Не угадал!
Он смотрел в её глаза, она – в его. Сергей не мог понять, то ли она шутит, то ли говорит правду.
– Неужели их было так много, что ты потеряла счет? – он искреннее изумился, хотя и пытался делать вид, что ему всё равно.
– У меня по математике «пятёрка» была, – в её зрачках сверкнули желтые искорки. – Так что считать умею, и дебете с кредитом обычно сходятся. Ну, давай-давай, угадывай!
– Ладно, – он не выдержал и первым отвел взгляд. – Каждый мужчина, если он, конечно, мужчина, должен был заметить твои глаза.
– А вот говорить про это я разрешала не каждому, – засмеялась Катя.
– Можно подумать, они у тебя разрешения спрашивали.
– Некоторые не спрашивали, это правда, – кивнула она. – Но я всегда чувствовала тот момент, когда начнутся все эти комплименты, и про глаза тоже, а потому вовремя говорила «пока!». Если мне, конечно, не хотелось, чтобы именно этот человек говорил мне всякие глупости…
– И много было таких, кому ты это разрешала?
– А вот это дело не твоё, – она снова высунула кончик языка и подразнила: Бе-бе-бе! Думай, что хочешь. А чтобы легче думалось, смотри: вот они!
Она повела рукой, и за её плечами возник смешливый белобрысый паренёк, за ним – высокий красавец с картинной белозубой улыбкой, ему в затылок дышал чернявый солдатик в мятой гимнастёрке, за ним – приличного вида господин средних лет, смущенно поправлявший тонкие очки, плечом к плечу рядом встал молодой человек, похожий на этого господина – может быть, даже его сын, следом – ещё один парень, и ещё, и ещё.
– Гляди, гляди! – Катя смотрела
