вечер буднего дня, стоило ему зайти на кухню, Николай слышал неразборчивую беседу. Иногда где-то вдали лаяла собака, а однажды он услышал несколько выстрелов, тоже очень далеких и не громче сухого щелчка авторучки.
Затем голос переместился из кухни в комнату. Иногда их было два, но чаще один, он что-то доказывал, при этом то и дело срывался на далекий крик. Николай пытался представить себе обладателя этого голоса. По всему выходило, что это крупный мужчина с лишним весом, пожилой, не вполне здоровый, – голос был раздраженный, недобрый, его владелец явно хотел подавить своего собеседника, продемонстрировать превосходство. Не самый приятный был голос.
Однажды утром Николай проснулся, выпил кофе, съел бутерброд, оделся и отправился по делам. На лестничной площадке стоял тяжелый запах. Он лип к одежде и волосам, его хотелось счистить с себя щеткой, смыть хлоркой, а затем полить себя одеколоном. Николая чуть не стошнило в лифте.
Причину запаха Николай понял только вечером. На лестничной площадке было человек пятнадцать – из них пятеро в полицейской форме, двое в синих спецовках. От запаха остался только след, хотя и крайне неприятный, а дверь в квартиру напротив была открыта. Один из мужчин в штатском быстро и по-медицински ловко осмотрел Николая с ног до головы, заглянул в глаза и на этом счел бесполезным для себя.
У себя в квартире Николай достал из холодильника остатки пирога с сыром, налил чаю, открыл ноутбук. И услышал голос.
В этот раз голос звучал достаточно отчетливо, чтобы Николай смог разобрать отдельные слова. Как будто кто-то громко говорил по телефону в соседней квартире, и мощные кирпичные стены уже не могли полностью заглушить разговор. Застыв с куском пирога в руке, Николай слышал:
– Под доской… В гостиной… Когда уйдут… Будет открыто…
Кроме этих слов голос произносил еще какие-то, но их Николай уже не мог разобрать. Он отложил пирог и прижался ухом к стене. Где-то внутри кирпичной плоти бывшего ведомственного дома тихо, но отчетливо говорил человек – нездоровый, пожилой, с лишним весом.
– Еще раз тебе говорю, дурню. Сегодня вечером, когда менты уйдут, пойдешь в квартиру напротив. Зайдешь в гостиную. Там под доской, возле окна, в левом углу. Доску узнаешь – она приметная. Дверь будет открыта. Не спорь со мной, я лучше тебя знаю! – на этих словах голос сорвался на крик.
– Вот бля, – прошептал Николай.
– Дурень, для тебя же стараюсь! – еле слышно прорычал в кирпичной дали голос и умолк.
Было глубоко за полночь, когда на цыпочках, крадучись, он вышел из своей квартиры и подошел к двери напротив. Постоял, прислушиваясь, потом нажал на ручку – дверь поддалась, приоткрыл ее и протиснулся в темноту. Включил предусмотрительно взятый фонарик, нащупал лучом дверь в гостиную – самую большую, двустворчатую, – вошел. У стены в луче фонаря на полу темнело небольшое пятно – скорее всего, труп лежал на кровати, но полу тоже досталось, хоть и несильно. Запаха почти не чувствовалось.
Он опустился на колени в дальнем углу комнаты возле
