с хирургическими инструментами, здесь же находились два автоклава и внушительный сейф.
– Для моих учетных препаратов, – объяснила миссис Либман, указывая на сейф. – Там опиаты, пентотал, цианистый калий и прочая гадость. – И она вручила Кармайну пару холщовых бахил.
– Кто знает код? – спросил Кармайн, натягивая их.
– Только я. И он не записан нигде, – твердо заявила она. – Если когда-нибудь меня вынесут отсюда ногами вперед, сейф не открыть без взломщика. То, что знают двое, знают все.
Оперблок выглядел как любая операционная.
– Полной стерильности здесь нет, – сообщила Соня, прислонившись спиной к операционному столу, застеленному чистыми матерчатыми пеленками. Сама Соня была облачена в чистую отутюженную робу и холщовые бахилы. «Привлекательная женщина. Лет сорока, – подумал Кармайн, – стройная и деловая». Темные волосы она собирала на затылке в тугой узел, глаза – черные и умные, и только обрезанные под корень ногти портили изящные руки.
– А я думал, операционная должна быть стерильной, – заметил он.
– Гораздо важнее безупречная чистота, лейтенант. Я знаю операционные, которые стерильнее дохлой лабораторной дрозофилы, но на самом деле в них никто не поддерживает чистоту.
– Значит, вы нейрохирург?
– Нет, я лаборант с дипломом. Нейрохирургия – мужская сфера, женщинам-нейрохирургам живется хуже, чем в аду. Но здесь, в Хаге, я могу заниматься любимым делом и избегать психических травм. Размеры моих пациентов невелики, поэтому без мощной аппаратуры не обойтись. Видите? Это мой цейссовский операционный микроскоп. Таких в нейрохирургии Чабба нет, – удовлетворенно заключила она.
– Кого вы оперируете?
– Обезьян для доктора Чандры. Кошек для него и для доктора Финча. Крыс для нейрохимиков с верхнего этажа и кошек для них же.
– Часто они умирают на столе?
Соня Либман возмутилась:
– Думаете, я совсем безрукая? Ну уж нет! Я умерщвляю животных для нейрохимиков, которым для работы не нужен живой мозг. Но нейрофизиологи ставят опыты на живом мозге. Вот и вся разница.
– И кого же вы… м-м… умерщвляете, миссис Либман?
Только осторожно, Кармайн, еще осторожнее!
– Главным образом крыс, но также провожу децеребрацию по Шеррингтону на кошках.
– Что это? – спросил Кармайн, делая записи в блокноте, но уже сомневаясь, что хочет услышать ответ – очередной поток мудреных подробностей!
– Отделение головного мозга от мозжечка под эфирным наркозом. Инъекцию пентотала в сердце я делаю в тот же момент, когда извлекаю мозг, и – бац! Животное умирает. Мгновенно.
– И вы складываете зверюшек в мешки и уносите в холодильник?
– Да, в дни децеребрации.
– Часто такие случаются?
– По-разному. Когда доктору
