грешно это.
Аглая поставила кота на перила и быстро сбежала по ступеням.
Я вниз лестницу не любил, она была необычайно крута, а ступеньки узки, так что вверх еще кое-как, а вниз приходилось идти, держась за перила. Но теперь на перилах стоял кот, так что мне пришлось опираться на стену, кот сопровождал. Интересно, как в засечные времена обходились с котами?
Кабинет заведующей располагался от лестницы направо, кот замешкался на перилах, а я нет: быстро шагнул к двери, толкнул плечом.
Аглая уже сидела на коробках с надписью «В отдел комплектации» и изучала свежий музыкальный журнал, я посмотрел на нее выразительно и указал пальцем на дверь, Аглая косо ухмыльнулась и осталась на коробках.
Ладно.
Я взял зеленую телефонную трубку, она была сальной, пахла дымом, и на другом конце оказался, разумеется, Крыков.
– Это ты, Витенька? – догадался он.
Я сосчитал до пяти. Еще неделю назад обходился счетом до трех, но Крыков прогрессировал. Мерзкая привычка – угадывать собеседника скорее, чем он произнесет первое слово.
– Как дела? – поинтересовался Крыков. – Хазин там? Отлично. Работаете?
Карл Густав Юнг. Проходил на счастье мимо.
– Работаем, – сказал я.
Крыков хихикнул.
– Значит, так, к двенадцати подъезжайте к мэрии.
– Вроде бы мы собирались в музей…
– К мэрии! – оборвал Крыков. – Быть обязательно! Надо… уточнить детали. Короче, не опаздывайте, Механошин не в духе.
Крыков отключился. Я положил трубку на аппарат.
Дверь отворилась, в щель протиснулся кот, быстро пробежал через кабинет, запрыгнул в кресло. Аглая принялась чесать кота за ушами и теребить мохнатую шею, приговаривая:
– У, какую холку наел, бестолочь. Папка из тебя валенок-то понаделает, будет в чем пролетариям зимой пройтиться…
Я собирался выйти, но остановился на «пролетариях» и «пройтиться». Впрочем, Аглая была безжалостна.
– Суффикс «еньк» в обращении свидетельствует о крайне низком социальном статусе своего носителя, – сказала Аглая, я оценил, но оставлять удар без ответа не собирался.
– Аглая, а ты тоже всю жизнь будешь работать в библиотеке? – сочувственно спросил я.
– Да не, буду дерьмовые книги сочинять.
– Понимаешь ли, Аглая, литература – это серьезное занятие, требует большого самоотречения. Прежде всего надо избавиться от глистов.
И вышел.
Хазин уже спустился со второго этажа и беседовал в коридоре с заведующей библиотекой. Нина Сергеевна внимательно слушала и опасливо косилась на камеру на груди Хазина.
Хазин не стеснялся.
– Понимаете, скоро год как миллениум на дворе, но мы катастрофически отстаем. Я был в Мюнхене, в Баварской государственной библиотеке, там все устроено не так. Там библиотека не книжный склад, а место встречи, городское пространство общения и содружества, клуб, если хотите! Там книги не выдают,
