же принялась ощупывать лицо дочери, тревожно заглядывая ей в глаза и зачем-то все время спрашивая:
– Ты не ушиблась, ты не ушиблась, деточка?
Таня почувствовала, как пузырится внутри смех и поняла, что мама сделала самую замечательную вещь на свете – окончательно вернула ее в реальность. Она сама жива, мама рядом и, как всегда, переживает за нее, как за пятилетнюю, солнце все еще светит, значит, все в порядке.
Здоровой рукой она прижала маму к себе:
– Нет, мама. Я не ушиблась. Я просто чуть не угробилась.
Светлана Игоревна разревелась.
Дальнейшие события Таня помнила слабо – вместе с облегчением пришла огромная усталость. Василий Степанович отвел ее к своей «Пятерке», открыл заднюю дверь и усадил на сиденье,
– Дверь не закрывай, просто посиди. Или приляг. Я сам там разберусь.
И разобрался! Пару раз сквозь забытье Таня слышала его зычный голос, перекрывавший недовольное бормотание гаишников.
В итоге сержант, оформлявший аварию, подошел к ней с какими-то бумагами, попросил подписать.
Тут же возник отставной полковник, коршуном навис над плечом толстяка-милиционера, глянул на бумаги, и кивнул Тане:
– Все нормально. Подписывай.
Расписавшись, Татьяна вышла из машины. Вздыхая, хромая и постанывая, побродила вокруг останков «Гольфа». Василий Степанович ходил рядом, с другой стороны, все время заглядывая в лицо дочери, шла Светлана Игоревна.
В конце концов, Таня не выдержала:
– Да живая я! И не рехнулась! Колено болит, плечо болит! А крыша не поехала!
Колено, действительно, болело зверски.
Таня остановилась у смятого заднего бампера.
Да какой уж там бампер! Всю заднюю часть автомобиля вывернуло и даже частично оторвало, удар многотонного грузовика, несшегося на полном ходу, был страшен.
И все равно Таня напряженно всматривалась в изодранный металл, словно надеялась обнаружить следы того первого толчка, что выбросил ее на встречную полосу.
Сосед-полковник встал рядом, проследил за Таниным взглядом, хотел что-то спросить, но вместо этого обратился к Таниной маме:
– Светлана Игоревна, а посмотри у меня в машине мобилку, принеси, будь другом.
Как только она отошла, спросил девушку:
– Ты что высматриваешь то? И как тебя, вообще, угораздило?
– Ох, Василь Степаныч, не спрашивайте. Сама не пойму. Вот как пойму – так скажу, верите? – задумчиво, не отрывая взгляд от погибшей машины, сказала она.
Теперь заболело еще и плечо. Поморщившись, Таня попробовала поднять руку и со свистом выдохнула воздух сквозь сжатые зубы, острое шило проткнуло руку от плеча до грудины.
Подоспевшая мама тревожно спросила:
– Что? Что такое?
И, не дожидаясь ответа дочери, обратилась уже к соседу:
– Вот
