одёрнула себя и от этой мысли отмахнулась. Наивность – это её слабое место, несомненно, и Надежда Семёновна, похоже, это поняла. Однако наивна она не до такой степени!
В следующий миг девушка поняла, что коллега очерняет Волка, оскорбляет его память, и разозлилась. Кто-кто, а он этого не заслужил!
– Замолчите! – выкрикнула блондинка. – Не смейте! Вы никакого права не имеете так говорить о нём! Я не желаю это слушать!
– Ну и не слушай! Нежная какая. – Пожилая библиотекарша опять пофыркала. – Я-то думала, горе у неё какое-то случилось, а её всего лишь парень бросил! Надо же, царевна! Не бросали поди никогда, на блюдечке всю жизнь всё подносили. Ничего: теперь попробуешь, как это. Не переломишься…
– Не переломлюсь, – подтвердила ведьма ледяным тоном. – Если раньше не сломалась, то теперь уж тем более. Переживу – не сомневайтесь. – Она улыбнулась как истинная представительница нечисти. – Как только вам-то не стыдно, Надежда Семёновна?
– Мне стыдно? – удивилась та. – А за что?
– За своё столь явное злорадство по поводу моего несчастья. Вы даже не знаете, какое оно, моё несчастье, но так счастливы, я смотрю. Не стоит это так открыто демонстрировать, Надежда Семёновна. Не пойму только одного: что я вам плохого сделала? Что вас так во мне раздражает?
– Я не злорадствую вовсе, – возразила Надежда Семёновна, – но кое-что меня в тебе раздражает действительно: нос больно высоко задираешь.
Ангела растерянно улыбнулась.
– А что же мне: в землю им утыкаться, как будто стыжусь чего-то?
– То, что твой отец – большой вор, не даёт тебе права смотреть на всех людей свысока.
Девушка мягко рассмеялась:
– Если я и высокомерна, Надежда Семёновна, то вовсе не из-за отца. И не говорите так о нём, пожалуйста: даже если я согласна с вами «про себя», мне это всё равно неприятно.
– Ах, какая чувствительность!.. А из-за чего же ты тогда мнишь о себе так много, если не из-за отца? Ах, да! Как я забыла? Ты же внешностью у нас удалась. Только вот внешность у тебя развратная какая-то, пошлая.
– Пошлая? – удивлённо переспросила Нестерова. Андрей ей как-то говорил, что красота у неё нежная, мягкая – не агрессивная, и дерзкой и напористой она выглядит, только когда делает «специальное лицо». – Несерьёзное обвинение какое-то у вас получилось: во-первых, моя внешность дана мне от природы, и тут я ни в чём не виновата, а во-вторых, она не может быть ни пошлой, ни развратной, потому что я не одеваюсь вульгарно и косметикой не пользуюсь совсем. Всё это глупости надуманные, Надежда Семёновна. Думаю, разговор лучше закончить.
Анжелика всё-таки ушла от греха подальше. С одной стороны, ей было смешно от их разговора, а с другой – внутри трясло от бешенства, дрожало там что-то мелко и напряжённо. А ещё было обидно и, в основном, за Волка.
До конца рабочего дня они с Надеждой Семёновной так ни разу больше и не заговорили.
Ближе
