на глазах, отвечаю: клянусь! Тогда дед, представь, берет бумагу, ручку, и заставляет меня эту клятву черным по белому написать. А в конце, не поверишь, вместо подписи протыкает мне безымянный палец иголкой для анализа крови, выдавливает каплю – и прикладывает мой палец к бумаге. Я, говорит, этот листок Богу покажу, а если нарушишь клятву, гореть тебе в Геенне огненной!.. И убирает бумагу в свой сундук.
Представь, что все это значило для мальчишки: чистой воды заклятие! Я, во-первых, от страха чуть языка не лишился, а во-вторых, точно понял: назад мне хода точно уже нету…
Это я сейчас, после курса психиатрии, понимаю: доктор тот очень грамотно дал мне установку, и такую мощную мотивацию создал, буквально закодировал меня, что все остальное оказалось переподчинено этой цели. И правильно сделал! Я тогда все дисциплины, которые для института требовались, так вызубрил, что на одни пятерки поступил… из деревни-то приехавши! Над учебниками ночами сидел, боялся, что если не сдам, меня сразу в печку на вилах потащат!
Приятели захохотали, не сдерживаясь.
– Но потом, когда все на свои места встало, – все еще смеясь, продолжил Иван, – меня, поверь, действительно потянуло в родные края. И не просто так, а с той самой целью. Я ведь на хирургии вполне навострячился…
– Да слыхал, – уважительно отозвался Семен. – Даже шефу на операциях ассистируешь.
– Ну, бывает иногда, – заскромничал Иван. – У меня пальцы такими чуткими стали, что я легко нервы шью. Не говори никому: я в Павловский институт хожу, во-он туда, на стрелку Васильевского… – Иван показал рукой через Неву, правее Ростральных колонн. – Там лаборатория есть, где нейроны исследуют. Под микроскопом работаю.
Он искренне радовался, рассказывая обо всем этом, а у Семена лицо становилось все более грустным.
– …Так что через двадцать лет, – закончил Иван, – буду я заведовать районной больницей и при этом делать в Москве уникальные операции. Свое обещание, которое тому деду дал, обязательно выполню: открою в каждом, даже самом маленьком поселочке нашей губернии медпункт, с доктором и медсестрой. А иначе гореть мне в Геенне огненной и очень мучиться по этому поводу.
– …Каждая медсестра обязательно должна иметь параметры: девяносто – шестьдесят – девяносто, – продолжил его мысль Семен.
– Трепач ты, – доброжелательно отозвался Иван. – У меня, между прочим, фамилия Боголюбов, что означает: отношение ко мне там, наверху, самое приязненное. Бог меня любит… Поэтому – все обязательно получится.
– Включая, конечно, и штатных медсестер, – захохотал Семен. – Слушал я тебя, слушал, и, представь, появилась у меня мысль.
– Наконец-то, – съязвил Иван. – Сколько лет все ждали, и вот оно: случилось!.. Какое, друзья мои, сегодня число? Отметим в календаре, ведь событие и впрямь выдающееся: Семену Ильичу Журавлеву, студенту мединститута, в голову пришла мысль!
Семен с серьезным и одновременно комичным видом внимательно оглядел
