лишь диковина, которой хватило наткнуться на три камня, чтобы развалиться.
Границей колеса оставалась земля. Так вот, в Стране Кротких вод люди изобретали не колесо, а дорогу. Выровненная, уплощенная поверхность делала возможным движение влекомых быками повозок. Можно было перевозить на большие расстояния неперевозимое, перемещать увесистые и объемные товары[24].
Тогда я подумал, что всякое изобретение косвенно обнаруживает предшествующие. Наблюдая за тем, как функционируют повозки, я обнаружил их предка: деревянный кругляк, при помощи которого мы когда-то катили грузы. Некогда мы в моей озерной деревне таким способом перемещали тяжелые камни. По сути, колесо – это кругляк, в который воткнули ось…
– Моя госпожа, царица Кубаба, так искусно смешивает эфирные масла! Ее резиденцию называют «Дворцом ароматов», потому что стены каждого помещения сложены из душистой древесины: смолистого кедра, который согревает, сосны, которая освежает, кипариса, который возвращает солнце, березы, которая отпугивает комаров, или терпкого и приторного можжевельника… Коридоры пропитаны древесными соками, внутренние дворы источают ладан. Проходя через это жилище и вдыхая исходящие от балок, панелей и потолков испарения, ты совершаешь два путешествия: одно из покоя в покой, а другое – на крыльях своей памяти.
Усевшись, мы наблюдали за орудующими среди хвойного леса дровосеками. Они набрасывались на кедр с топорами и ритмично колотили по нему. Едва дерево начинало крениться, они разделялись: одна группа продолжала рубить, другая толкала ствол от себя. Когда треск возвещал скорое падение, они, чтобы очистить площадку, во весь голос вопили: «Падает!» Дерево валилось, люди испускали победные крики, поздравляли друг друга, трясли своими флягами, делали добрый глоток пива, а затем, после соблюдения этой традиционной паузы, бесцеремонно карабкались на поверженного монстра и распиливали его. На обрубку ветвей у них уходило больше времени, чем на распил ствола. Проворные и организованные подростки брались за остатки, перетаскивали их к дороге, сваливали в кучу и сжигали, а женщины и дети в это время подбирали самую мелочь: щепки, которыми можно подпитать огонь, и шишки, которые пойдут на корм домашним животным.
Притупляет ли рутина страх опасности? Судя по тому, что произошло, надо думать, что да. В тот момент, когда лесорубы вновь выкрикнули: «Падает!», по опушке, волоча ветку размером с него самого, пробежал ребенок. Какой-то мужчина взревел:
– Маэль!
Дерево со скрипом накренилось. Мальчонка повернул голову и весело помахал отцу, который снова завопил:
– Маэль!
Слишком поздно. Тонны древесины и тысячи иголок рухнули на землю и погребли под собой малыша.
Мы бросились в гущу еще содрогавшихся от падения веток.
– Маэль! – повторял несчастный отец. – Маэль!
Остальные тоже принялись окликать мальчика.
– Здесь!
Именно дорога делает колесо, а не наоборот. Многие цивилизации представляли себе колесо, но некоторые ограничились тем, что сделали из него игрушку, так никогда и не додумавшись соорудить двуколку или телегу. Так, майя, тольтеки и сапотеки Южной Америки наверняка не пришли к его использованию потому, что у них не было тягловых животных: лошадей или волов. А в Северной Африке функцию колеса, приняв его, свели к перевозке товаров: начиная со II века ему стали предпочитать верблюда, который не нуждается в дорогах и перемещается по любому грунту, даже самому неровному; его содержание стоит гораздо дешевле, чем постоянно ломающиеся во время поворотов или натыкающиеся на препятствия повозки; а главное, он способен выдерживать сильную жару, потребляя меньше воды, чем лошади или волы.
