стены, прилежащие к статуе, были покрыты тонкою прекрасною росписью, и люди на ней были как живые. На восточной стене была изображена Небесная Дева[25], сыплющая цветами, и в ее свите какая-то девушка с челкой, которая держала в руках цветы и нежно улыбалась. Ее губы-вишни, казалось, вот-вот зашевелятся, а волны ее очей готовы были ринуться потоками.
Чжу уставил на нее свои глаза и долго-долго стоял перед картиной. Он весь застыл в упорной думе, у него закружилась голова, и он не заметил, как душа его заколебалась и рассудок был словно кем-то отнят. И вдруг его тело стало легким-легким, вспорхнуло и полетело, как на туче-тумане… Глядь, он уже на стене. Видит перед собой громадные храмы, величественные здания, одно за другим, одно над другим… Очевидно, думалось ему, здесь уже больше не человеческий мир.
Смотрит дальше – видит: сидит на кресле старый хэшан и проповедует учение Будды. Вокруг него стоят, на него взирая, монахи-ученики, одетые в хламиды с закинутыми за одно плечо концами. Их было очень много, и Чжу вмешался в их толпу, стоял и слушал учителя.
Через несколько времени ему показалось, что кто-то его слегка, и стараясь не дать этого заметить другим, дергает за рукав. Оглянулся – оказывается, это девушка с челочкой. Засмеялась и убежала. Чжу сейчас же бросился за нею по следам, обогнул извивы палисадника и очутился в небольшом домике. Здесь он остановился в нерешительности, не смея двинуться дальше. Девушка обернулась, подняла перед собой цветок, что был в руке, и стала издали махать ему, как бы призывая. Чжу побежал. В комнате было тихо, ни души. Чжу бросился ее обнимать. Девушка еле сопротивлялась, и Чжу слился с ней в бесстыдной любви.
Затем она убежала и закрыла дверь, причем велела Чжу сидеть тихо и даже не кашлять. Ночью она снова пришла к нему, и так продолжалось два дня. Однако подруги девушки пронюхали и отыскали нашего кандидата.
– Маленький паренек, – смеялись они над ней, – у тебя в брюшке уже порядочно вырос, а ты все еще продолжаешь распускать волосы, изображая невинность, сидящую в тереме!
Тотчас же поднесли ей шпильки, булавки, серьги и велели поскорее взбить прическу замужней дамы. Девушка, застыдясь, молчала.
Затем одна из подруг спохватилась и сказала:
– Сестрицы, нам нельзя здесь долго быть. Смотрите, как бы на нас не было нареканий!
И все убежали.
Чжу посмотрел на свою милую. Тучи ее волос высоко крутились над головой, и с них свешивались вниз булавки-фениксы. Она стала еще красивее, чем с челкой. Увидев, что никого вблизи нет, он подошел к ней и стал интимно ласкаться. Запах мускусных духов напоил ему душу…
Не кончив еще своего наслажденья, они вдруг услыхали грозный и решительный стук кожаных сапог[26], резко и громко отдающийся в воздухе. Бряцали цепи оглушающим звоном… Затем послышался смешанный гул и шум каких-то резких споров…
Девушка в испуге вскочила и стала вместе с Чжу глядеть в щель двери. Они увидели воина в золотых латах, с черным, словно лаком намазанным
