сделали замечание две прогуливавшиеся интеллигентного вида дамы: «Как вам не стыдно, молодые люди!»
А им не было стыдно. За что? Они просто очень алкали вкушать друг друга: во всяком случае, так считала Илона. Чувствовать его тепло, ощущать в прикосновении его горячую грудь, из которой, казалось, сердце готово выскочить наружу. А большего и не надо, как минимум, тут, в этом месте. Никита ей что-то шептал на ухо про квартиру друга, которая будет свободной завтра, про шанс уединиться там. Это влекло и пугало. Влекло, хотя ещё час назад ей казалось, что желательно подождать, взять паузу, но вот сейчас, сию минуту, представься такой шанс, она бы, пожалуй, отдала себя целиком полонившему её чувству. А ведь, если считать дни, то как раз подошло самое опасное время, когда вероятность залететь становилась максимальной. Потому Илона бросалась в любовные утехи, не доведённые до логического конца, во все эти тисканья, бесконечные поцелуи, игры руками, но в нужное мгновение мозг нажимал на тормоз, и насчёт завтрашнего дня молчала, лишь обещала позвонить вечером. Она знала совершенно точно, что скажет вечером, и не хотела портить минуты пылкой страсти.
Когда они расстались, там же, в Крылатском, она долго приводила себя в порядок, прежде всего исцелованное лицо. Где-то припудрила, подкрасила губы бледно-розовой помадой, скромной, подходящей, по мнению мамы, молодым серьёзным девушкам. Потом сидела с закрытыми глазами и снова и снова прокручивала в памяти сегодняшнее свидание. Нет, завтра она никуда не пойдёт, это лишний и неоправданный риск. «Неоправданный? – вопрошала она. – Разве в любви можно рассуждать об оправданном, логичном, здравом?» Конечно, нет, но лучше не идти, – решила она и пошла звонить. Но не Никите, он ещё не успел добраться до дома, захотелось поболтать с Анжелкой, спросить, как у неё, рассказать о них с Никитой, поделиться охватившими её чувствами хоть с одной живой душой.
В парках телефоны не устанавливали, и здесь тоже, только около велотрека, но у кабинки напрочь отсутствовали стёкла, а желание посвящать всех прохожих в свои душевные тайны совершенно отсутствовало. Она нашла телефонную кабину с недавно вставленными окошками на оживлённой улице, и это её полностью устраивало. Мимо шумели легковушки, гремели грузовики, и с улицы никто не мог расслышать ни словечка из тех сокровенных жизненных секретов, которые она собиралась изложить Анжелке.
Анжелка сама подняла трубку, она была дома одна. Это очень обрадовало Илону: наконец потреплятся свободно, во весь голос, без экивоков и намёков. В общем, нормально. Квартирка-то у них малогабаритная: что сказано в одной комнате, слышно даже за закрытой дверью. Щели огроменные.
Когда она поведала подруге всю историю в деталях, та хмыкнула в трубку, помолчала несколько секунд и высказалась.
– Ну ты молодец! Поздравляю, хватило смелости, не ожидала я от тебя такой резвости и прыти. Правда, молодец, сейчас такое время, что без этого никак. Мы не в девятнадцатом
