партой Илону после двух недель болезни, майорша с некоторым злорадством в голосе вызвала её и, не обращая внимания на объяснение и поддакивание смущённой соседки по парте, потирая от удовольствия полные руки, влепила ей двойку в журнал. Та двойка грозила тройкой в полугодии и ставила крест на пятёрке в аттестате. Однако обошлось: мама, выслушав заплаканную дочь, задействовала классную руководительницу, и совместными усилиями им удалось вынудить майоршу исправить пару в журнале на четвёрку.
В декабре обошлось, но майорская жена не могла так просто сдаться, она не забыла ту историю, и теперь должна отыграться. И вот в момент, когда уже поверившая в свою физическую звезду Илона протягивала ей на сто пятьдесят, на двести процентов правильное решение задачи, майорша, сделав строгое лицо, вдруг заявила: «Ну, здесь всё хорошо, однако в течение учебного года, у тебя, Иванова, было немало проблем, и для того, чтобы иметь пятёрку в аттестате надо бы погонять тебя по ядерной физике, там у тебя едва тройка не выскочила. А это очень важная в наше время и перспективная, на десятилетия вперёд, наука. Хотелось бы знать, усвоила ли ты в итоге этот материал?». Такого Илона даже от майорши не ожидала: все знали, что на экзамене ты отвечаешь только по тем темам, которые у тебя в билете. На то они и билеты.
Нет, попади ей эти полураспады и расщепления атомов двадцать минут назад, она бы всё рассказала без сучка, без задоринки, да ещё нагло глядя майорше в глаза и победоносно улыбаясь. Уж что-то, а эту поганую ядерную физику она зубрила особенно тщательно и повторяла раз десять, наверное. А тут Илона растерялась под уничтожающим взглядом своей мучительницы, и замолчала, разглядывая пробившиеся из-под безукоризненно выглаженной сорочки бурые волосинки на руках майорши. Она знала: если та захочет, всё равно утопит её, на то майорша и физичка. В один миг всё вылетело из головы – и радиоактивные изотопы, и деление ядер урана, и термоядерные реакции – всё-всё. Желание майорши утопить её стало совершенно очевидным, и Илона сдалась. Она стояла, понурив голову, и даже не пыталась ничего вспомнить, она поняла – это конец, конец её надеждам на золотую медаль и на один-единственный вступительный экзамен и, вероятно, на МГИМО тоже.
– Ну так что, Иванова, почему я не слышу ответа на этот несложный вопрос? Или, по традиции, ты ядерную физику не учишь?
Илона молчала, переминаясь с ноги на ногу, ей нечего было ответить.
– Да, вот из-за таких, как ты, у нас и случился Чернобыль: те тоже свой урок не выучили.
Внезапно к майорше повернулся второй экзаменатор, молодой физик Валерий Васильевич. Он всё слышал, потому что долго ждал, пока его «клиент», спортсмен Пятёркин, который оправдывал свою фамилию только во всевозможных видах спорта, пока тот решит, наконец, ерундовую задачу.
– Тамара Фёдоровна, позвольте вас на минуту, – показал рукой в сторону распахнутого для проветривания окна, – надо поговорить, а девушка пусть подумает.
Они
