его голоса. Я погрузилась в сон или в транс, так и не поняла.
Я оказалась снова на берегу. Лил дождь, но я его не замечала. Я увидела Макса и побежала. Чем быстрее я двигалась, тем он был дальше, и я вовсе потеряла его из виду.
– Нет! Вернись! – закричала я, тело забилось в конвульсиях, из глаз хлынули слезы.
– Десять! – сказал мой доктор, и я распахнула глаза.
– Что со мной? – жалобно простонала я, вытирая мокрые щеки рукой.
– Все в порядке. Это был всего лишь сон. Я сейчас уйду, а ты выпей это. – Он протянул мне таблетку и стакан воды. – Теперь отдохни.
Я послушно проглотила зеленую капсулу и снова закрыла глаза.
– Что с ней? Как она? – спросил папа у психотерапевта.
– Состояние пока тяжелое, но с этим мы сможем справиться. Я дал ей лекарство, сейчас она отдохнет. Вероятно, сны не должны приходить к ней в течение нескольких дней. В пятницу привозите ее ко мне. Лизе необходимо начать выходить из дома. Одну ее желательно не оставлять ни на минуту.
– Хорошо, конечно. Спасибо вам. – Пожав руку, отец отдал ему конверт и проводил до лифта.
Я погрузилась в темноту. Ничего яркого, серого, живого, я больше не видела в своих снах. Это дало мне возможность немного восстановить силы, боль где-то затаилась, рана перестала кровоточить. Я стала спокойнее, и мои родные смогли немного расслабиться.
Выход в город
В пятницу я впервые за месяц вышла из дома. Папа с Алей повезли меня к Грачинскому. Облачившись в желтое, я вышла на улицу и вдохнула морозный воздух. Под ногами хрустел, недавно выпавший снег, на небе ярко светило солнце. От чего-то мне было очень холодно внутри. Я больше не плакала, не впадала в панику, не истерила. Я молчала, смотрела куда-то в сторону и ничего кроме пустоты не ощущала.
Мы сели в машину, и я уставилась в окно. Казалось, что этот город ничуть не изменился. Только теперь здесь не было Макса. Остались только маленький осколок и моя земная оболочка. Люди все также спешили по делам, машины толкались в пробках, магазины открывали свои двери, девушки знакомились с мужчинами, мужчины с девушками, кто-то целовался посреди улицы, кто-то плакал. Я смотрела на весь этот мир и ловила себя на мысли о том, что меня больше нет. С того дня я умерла уже тысячу раз. Без Макса жизнь стала бесцветной, бессмысленной, пустой, и напоминала мне бездну, в которую я проваливалась с каждым сделанным вдохом.
– Приехали, – сказал папа и помог мне выйти из машины. Взяв меня под руку, повел в сторону высокого стеклянного здания. Мы поднялись на лифте на пятнадцатый этаж и вошли в кабинет Грачинского. Я не обратила внимание на обстановку внутри, наверное, все было в спокойных тонах, ничего особенного не бросалось в глаза.
– Здравствуй, Лиза, проходи, садись, – сказал мой психотерапевт, когда папа вышел за дверь. Я медленно опустилась в стоящее рядом с ним кресло и потеряла сознание. Не знаю, что происходило, пока я была в отключке, но очнулась я, когда снова услышала слово «десять». Чувствовала я себя лучше, боль спряталась еще глубже и дальше. Я даже смогла слабо улыбнуться на прощание своему доктору.
Каждый
