угодно, чтобы вы продолжали притворяться, – сказала госпожа де Сансерр, – потому что я желаю знать, до какой степени Монревель вам предан… Послушайте, дочь моя, ваш поклонник никогда не видел своего соперника… У моей любимой служанки Клотильды есть родственник одних лет и одного роста с Саленом; я прикажу пригласить его в замок, и он выдаст себя за Салена, в которого вы якобы влюблены уже шесть лет. Его присутствие будет обставлено с надлежащей таинственностью, вы будете видеться с ним украдкой, словно мне об этом ничего не известно… У Монревеля зародятся подозрения… подозрения, кои я буду постоянно подпитывать, и по степени его отчаяния мы узнаем, сколь сильно он вас любит.
– К чему эти уловки, сударыня? – спросила Амелия. – Не стоит сомневаться в чувствах Монревеля, он только что предоставил мне самые убедительные тому доказательства, и я верю ему всей душой.
– Что ж, тогда мне придется сообщить вам, что в письме, полученном мною из армии, говорится, что Монревель не является образцом храброго и достойного рыцаря… Мне больно говорить вам об этом, но его отвага вымышленная, и я уверена, герцога также ввели в заблуждение, ибо факты трусливого его поведения налицо… многие видели, как в битве при Монлери он обратился в бегство…
– Это невозможно! – воскликнула мадемуазель де Сансерр. – Он не способен на трусость! Не верьте этому, вас обманывают: ведь именно он убил сенешаля де Брезе… Он – и бегство?.. нет, если бы я даже увидела это собственными глазами… я бы не поверила… Нет, сударыня, ни за что. Из нашего замка уезжал он на битву; вы дозволили ему поцеловать мне руку, и эта рука украсила бантом его шлем… Он сказал мне, что теперь он непобедим, ибо облик мой навечно запечатлен в его сердце, и он никогда не запятнает его поражением… нет, он не мог обратиться в бегство.
– Вы правы, – произнесла графиня, – поначалу молва действительно склонялась в его пользу; однако последующие известия не дошли до вас… Сенешаль Брезе погиб не от его руки; более двух десятков солдат видели бегство Монревеля… Поэтому не разумнее ли испытать его еще раз? Новое испытание ничем ему не грозит, в урочное время я прекращу его… А если Монревель окажется трусом, неужели ваше сердце будет принадлежать ему по-прежнему? Надеюсь, вы помните, что мною движет исключительно снисходительность, ведь я вправе ставить вам любые условия. Сегодня герцог противится вашему браку с Монревелем, он изменил свое решение, и, если, несмотря на его протест, я готова пойти навстречу вашим желаниям, с вашей стороны было бы резонно уступить мне.
И графиня вышла, оставив дочь в тревоге и смятении.
– Неужели Монревель трус? – заливаясь слезами, повторяла Амелия. – Нет, я никогда этому не поверю… не может быть, он любит меня… Разве я не видела, каким опасностям он подвергал себя во время турнира, дабы заслужить один лишь мой взгляд! За этот взгляд он был готов сразиться со всеми соперниками сразу и победить их!.. Мой взор воодушевлял его, следовал за ним по равнинам Франции. Мой образ был с ним неразлучен, он помогал ему сражаться. Отвага моего
