сел, приглаживая пальцем шов на лоскутном одеяле:
– Я мечтал о доме, о своем дворе, о ребятишках. Что мы будем ездить иногда на отдых. О хорошей работе. Хотел быть тренером по софтболу и возить своих девочек покататься на лыжах. Разве думал я, что буду знать по имени каждого чертова врача в травмпункте Портсмута. – Я повернулся к жене. – Может, я с ней и не все время, но, когда случается перелом, Шарлотта, я буквально ощущаю его. Клянусь! Я бы сделал для нее что угодно.
Она повернулась ко мне лицом:
– Правда?
Между нами будто лежал этот груз: судебный иск, самая больная тема.
– Это кажется… отвратительным. Как сказать, что мы ее не любили, потому что она… такая, какая есть.
– Нет, это потому, что она желанна, потому, что мы любим ее, вот что заставило меня подумать об этом, – возразила Шарлотта. – Я не дура, Шон. Знаю, что люди станут судачить, скажут, что я просто хочу получить огромную выплату. Будут считать меня самой худшей матерью в мире, самой эгоистичной, ты это понимаешь. Но мне плевать, что они скажут обо мне, – важнее Уиллоу. Мне хочется быть уверенной, что она сможет пойти в колледж и жить самостоятельно, занимаясь тем, о чем мечтает. Пусть весь мир считает меня отвратительной. Разве важно, что говорят другие, если в душе я знаю, почему поступаю так? – Она развернулась ко мне лицом. – Я потеряю из-за этого лучшую подругу. Я не хочу потерять и тебя.
Прежде, когда Шарлотта еще была кондитером, меня всегда удивляло, как эта крошечная женщина тащит пятидесятифунтовый мешок муки. Внутри нее жила сила, выходящая за рамки моих физических способностей. Я видел мир в черно-белых тонах, поэтому и работал копом. Но что, если этот иск с его неприглядным названием всего лишь средство достижения цели? Мог ли он лишь казаться неправильным, но быть бесспорно правым?
Я положил ладонь поверх руки Шарлотты.
– Ты и не потеряешь, – сказал я.
Шарлотта
Конец мая 2007 года
Первые твои семь переломов случились еще до того, как ты появилась в этом мире. Следующие четыре после рождения, когда медсестра забрала тебя от меня. Еще девять, когда тебя вернули к жизни в реанимации, после остановки сердца. Десятый: когда ты лежала у меня на коленях и я вдруг услышала треск. Одиннадцатый, когда ты перекатилась на бок и задела ручкой край кроватки. Двенадцатый и тринадцатый были переломами бедер, четырнадцатый – перелом большеберцовой кости, пятнадцатый – компрессионный перелом позвоночника. Шестнадцатый, когда ты спрыгнула с крыльца, семнадцатый, когда на площадке в тебя врезался ребенок, восемнадцатый, когда ты поскользнулась на конверте от диска, который валялся на полу. Мы до сих пор не знаем, что вызвало девятнадцатый. Двадцатый случился, когда Амелия прыгала на кровати, где ты сидела, двадцать первый – футбольный мяч сильно ударил тебя по левой ноге, на двадцать втором я узнала, что есть водонепроницаемый гипс, и купила столько, что хватило бы на целую больницу, а теперь все валялось в гараже. Двадцать третий случился, когда ты спала, двадцать четвертый и двадцать пятый, когда ты упала в сугроб и сломала оба предплечья
