тока, причем степень диссоциации растет с разбавлением. Как сейчас нам представляется, это был, казалось бы, очевидный и простой вывод из экспериментальных данных. Но совершенно не простым он был для С. Аррениуса, ибо этот вывод разрушал твердые, «как гранит», традиционные представления о состоянии молекул солей, кислот и оснований в растворе. С. Аррениус ясно сознавал, что начинающий, никому не известный химик из Упсалы поднимал руку на химические «устои».
18 февраля 1859 г. с. с. Украина: родился Шолом-Алейхем – еврейский писатель
В Переяславе родился Шолом-Алейхем – известный еврейский писатель.
БСЭ:
ШОЛОМ-АЛЕЙХЕМ (псевд.; наст, имя и фам.– Шолом Нохумович Рабинович) [18.2 (2.3).1859, г. Переяслав, Украина, – 13.5.1916, Нью-Йорк], еврейский писатель. Писал на иврите, идише и рус. языках. Учился в хедере и в Переяславском рус. уездном уч-ще. Печатался с 1879 на иврите.
По словам волнового героя Шолома Рабиновича писателем он стал «случайно» – однажды в Киеве не смог заснуть и написал рассказ.
«Шолом-Алейхем» «С ярмарки» (жизнеописание), февраль 1916:
В то время (1883) появилась еврейская газета, первая газета на разговорном еврейском языке («Фолксблат» – Александра Цедербаума), и так как русские издания отказывались печатать мои «романы» и «драмы», а статьи на древнееврейском языке тоже никого не услаждали, то я попытался забавы ради написать что-нибудь на разговорном языке, на языке Менделе Мойхер-Сфорима, книга которого попалась мне тогда на глаза. И, представьте себе, «Фолксблат» ухватилась за меня, и редактор Цедербаум собственноручно написал мне письмо, в котором просил (понимаете – просил!), чтобы я писал еще. С того времени я стал помещать фельетоны в «Фолксблат», и чем больше я писал, тем чаще меня просили присылать свои фельетоны. К тому же сотрудником «Фолксблата» в это время оказался Мордхе Спектор. Он неустанно подогревал меня, чтобы я не переставал писать, что и делает по сегодняшний день. Мои писания, однако, в те времена были не более, чем забава, пока не случилась история с «Ножиком», которая изменила характер моего творчества, как и мою жизнь. В те дни меня занимала коммерция – деньги, биржа, ценные бумаги и тому подобные вещи, не имеющие никакого отношения к литературе. Я достиг тогда вершины своего благосостояния, обладал большиши деньгами и, возможно, пошел бы по иному пути, по тому пути, который некоторые считают настоящим. Но случилось иначе. Приехав однажды в Киев по разным важным делам и устав за день, я лег спать, но уснуть не мог. Поднявшись, я присел к столу и написал, верней, излил душу в произведении о своих детских годах, которому дал название «Ножик». Написанное я отправил в редакцию и забыл о нем. И вот однажды читаю «Восход» и вижу литературный обзор за подписью «Критикус» (Дубнов), который среди всякой чепухи упоминает и о моем «Ножике». Со страшным сердцебиением прочитал я несколько теплых строк «Критикуса». Он хвалил мой «Ножик» и утверждал, что молодой автор обнаруживает талант и со временем
