на руке, снимать его по прежнему не хотелось, – «Как только происходит что-нибудь приятное, так эти ударники кинопроизводства тут как тут, и обязательно подсунут «ложку дёгтя». Надо сегодня выспросить у дежурных девочек часы всех этих киносмен и сматываться куда-нибудь на это время».
Моему многострадальному лицу все ещё требовались реабилитационные мероприятия. Повторив поэтапно весь предыдущий курс, я устроилась в подушках. По телевизору одна из программ милостиво показывала дневной фильм, чёрно-белую классику. Узнать сюжет я не успела, уснула через несколько секунд.
Проснулась я часа через полтора. Ощущения были самые неприятные: свело шею и мышцы спины, сильной пульсирующей болью горела голова, во рту вкус ранее неизвестной дряни.
Погода существенно сменилась. Все серое – небо, море, песок. Полный штиль, никакого движения. Из звуков лишь скрежет опять запущенной детской железной дороги. Отдыхающий народ на набережной-променаде перемещался суетливо, будто времени для гуляния совсем впритык и, собственно говоря, уже все опаздывают. Постояв немного у парапета набережной, я вернулась в гостиницу и через вестибюль вышла на улицу, ведущую в парк.
Десять лет назад, в наш первый приезд, парк был самой настоящей окраиной города. Мой нынешний отель был последним строением. Если не считать пары-тройки одноэтажных домиков, построенных в начале прошлого века в немецком вкусе.
Спасибо прусскому императору, парк удался на славу. Видимо Фридрих Вильгельм не только выделил много денег на устройство парка на дюнах, но и лично следил за работами. Говорят, что сто с лишним лет назад зелёная прогулочная зона тянулась вдоль дюн почти на четыре километра, да и в пошире была больше значительно. Но даже то, что осталось вызывает умиление. Деревья огромные, многие почти столетние. Вдоль дорожек разноцветные розовые ряды. Сколько труда в это вложено, один плантаж чего стоил! Перекопать всю территорию на глубину не менее полуметра, это совсем не шутка! Недаром и сам парк, и даже известный ресторан в нем, назывался в благостные дореволюционные времена красивым французским словом «Plantage» – «глубокая вспашка». Мне кажется, что подобное название помогало не забыть о вложенных финансах и труде. О Фридрихе Вильгельме IV тоже не забыли. Один из самых шикарных дубов – императорский, высажен и выращен в его честь.
Через несколько дней, от местного краеведа я узнала, что дуб – большая редкость и высочайшая историческая ценность. Тот, на который я с таким восхищением любовалась – один из трёх Императорских дубов, посаженных в 1871 году в честь победы во время франко-прусской войны. Победа была кажется возле пограничного городка-крепости Седан. Победа прусских войск была над французами была настолько сокрушительной, что помимо полной капитуляции французов привела в итоге и к свержению династии Бонапартов. Никто и не подозревал, высаживая императорский дубы, что они будут напоминать не столько о победе, сколько о начале конца европейских монархий. И что совсем в скором времени к власти придёт неосознающее людской морали и жадное
