победителя. На этот раз им становится мелкий, но необычайно живой и подвижный гасконец. На радостях он устраивает показательную рубку «на бис», искрошив в минуту полено, могущее согреть большую семью в течение долгого зимнего вечера. Ему и вручают приз в виде миниатюрного серебристого топорика, воткнутого в дубовый, размером с кулак, пенек.
Турнир завершается плясками и массовым гулянием. Путешественники, нащелкавшие массу зрелищных кадров, с удовлетворением разбредаются по террасам кафе, сувенирным лавкам и улицам городка. Некоторые уже готовятся к ночлегу, ведь завтра рано вставать, но таких меньшинство.
Вспомнив об аппетитном пакете Тоды, я приглашаю польских пилигримов, с которыми познакомилась во время праздника, на ужин. Вчетвером мы располагаемся в просторной столовой альберга, вокруг старого деревянного стола с выскобленной добела столешницей. Мои новые друзья-поляки – это мама Агнета и ее взрослые дети: сын Ежи и дочь Ева. Они приносят розового вина и головку овечьего сыра. Я достаю из пакета – о, милая Тода! – промасленный сверток жареных сардин, необъятный каравай хлеба, сваренные в мундире картофелины, пузатую баночку ароматного самодельного соуса и домашний пирог, все еще теплый и пышный, как пуховая подушка. И привет от Эррандо – бутылку чаколи с коряво подписанной знакомым почерком биркой. Все это съедается и выпивается в один присест и с отменным аппетитом!
Мы прощаемся до завтра, условившись идти вместе. Агнета с детьми отправляется спать, а я – выхожу на улицу, под сень древней Цитадели, чтобы собраться с мыслями, переварить обильный ужин и впечатления длинного дня.
…Сидя на лужайке среди развалин, зачарованно смотрю сверху вниз на заблудший в веках и затерянный в пространстве город. Умиротворение и спокойствие разлито по его убаюканным заходящим солнцем улочкам. Беленые домики с резными ставнями, рыжая черепица крыш и дымящиеся даже летом трубы. Безымянная речка, стиснутая с двух сторон гранитными парапетами и старая водяная мельница, как и столетия назад вращающая темными разбухшими лопастями.
На освещенном склоне свет еще играет с тенью: от нежно-салатной и изумрудной зелени – к темно-малахитовой гуще, а с другой стороны гор уже ползет черно-зеленая тень. Еще минута, и солнце окончательно скроется за гребешком перевала, который предстоит преодолеть. Завтра – первый день Пути, к которому я так долго готовилась и о котором так давно мечтала. И вот он наступает – тихо, спокойно и неотвратимо, будто спрашивая: «Сможешь?..»
Рука в кармане нащупывает плотный листок бумаги. Я вспоминаю про записку Эррандо и бережно разглаживаю ее на коленях. Передо мной старательно выведенные английские слова – вот зачем весь вечер накануне моего отъезда старик просидел в столовой, мучаясь со словарем. В записке – молитва Святому Иакову, которой благословляют пилигримов
