ли, человеку – честные раны залечить куда легче, чем плохо лечёное выправить.
Коваль понимает, что орк сейчас совсем не о телесных ранах речь ведёт. Утро над Великим озером встаёт во всей славе солнечного огня, обещает день долгий и наверняка хлопотный. Спорить человеку неохота. Но и целиком согласиться в сердце своём сейчас тоже почему-то не радует.
– Эй, костлявые! Это Уортон Пенелопа! Из людского города, сам Вертай привёз! Два врага на счету, до смерти руками забиты!! А… слушай, ты по-правски говорить умеешь или только по-людски? Так, слышьте, Уортон у нас ещё языка не знает, так что балакаем как при нэннэчи Сал – на людском пока!
Пенни хорошо знает, что она куда как сильная и рослая – чересчур рослая, как ей частенько говорили. Но здесь все эти… ребята… ничуть не хлипче. Когда обступают, она готова драться всерьёз. Но чернявый Ёна, видать, очень гордый старшачьим поручением «присмотреть», машет рукой:
– Чего налетели, как люди на базаре! Легче, говорю!
Пенни ненавидит, когда её разглядывают. Сразу остро чувствуешь себя нелепой, нескладной, не такой. Но молодые орки, чьих странных имён и кличек она пока не запомнила, глядят как-то иначе. Глядят так, будто она ничуть не подвела и вообще… интересная.
– Орком пахнешь!
– Двумя! Вертаем тоже!
– А ты взаправду межняк или мордоправы шлифовали?
– Шкурка-то с пеплом, как у меня, тоже кровь от Каменной Орды небось!
– Такое погонялово длинное, как у человечьих царей!
– Да среди людей часто имена богатые, чего там.
– А врагов ты разом уходивши или за два случая?
У Пенни даже кружится голова. Охота разом убежать за тридевять земель и остаться здесь навсегда. Охота выдать каждому ловкий и остроумный ответ – и одновременно язык тупой себе как есть откусить. И весело, и страшно, и невозможно поверить, что вот-вот не начнут издеваться над ней, непонятным чучелом, вечной чужачкой, тупицей, обузой, сволочью. А весь нюх, вся горячая кожа – так и орут: похожие, свои, да свои же!
Тут орочья молодь смолкает разом, только не от напужки, а как-то иначе – Пенни не может разобрать, как именно. Прямо посреди компании как из-под земли взялся ещё один… Невысокий ростом, а видать, постарше этих обормотов. Как и подошёл-то, что ни одно чуткое ухо не слыхало – да ведь не специально же он подкрадывался. Чем-то очень похож на Пенни. Очень похож. Мельком глянуть – ну человечья белобрысая девушка, да и только; посмотреть попристальнее – ох…
И такое в этом белобрысом сквозит – за ясным взглядом, за расслабленной повадкой, за улыбкой зубастой, по-детски радостной – что пробирает Пенелопу Уортон ещё какой жутью.
Явившийся называется Марром, обнимает Пенни крепко и коротко, и держит, отстранясь, за обе руки – поводит носом, жмурится от удовольствия, как будто цветы нюхает.
– Тис-ррхи про тебя сказал! Вертай… Виктор, что тебя привёз – в крепкой
