Поистратился, а я в сундук положу – для смертного.
– Вот ещё! – насупился Янис. – Носи, пока жива. Что за дурость, хорошие вещи откладывать для гроба! Под землёй покойники друг к другу в гости не ходят, нарядами не хвалятся, хороводы не водят.
– Насмешил! – улыбнулась мать. – Коли так, завтра же оденусь понаряднее, шаль твою повяжу и навещу Илгу. Подумать только, с детства друг друга знаем, а в последние годы видимся на бегу. Возьму горшочек со сливками. Они у меня отме-е-е-е-е-е-нные!
Она ещё долго не могла уснуть, но, наконец, угомонилась и засопела. Янис, словно тень, выбрался за дверь, вывел со двора Тутуя, копыта которого заранее обмотал тряпками, и отправился в лес, не зная, что его ожидает: шабаш, где ведьмы пляшут голышом, наводят порчу чёрными свечами из пёсьего жира, сношаются с колдунами и бесами, пьют кровь невинных, или… Об этом «или» стучало сердце, подсказывая правду, далёкую от людских измышлений.
Возле небольшого костра, пахнущего можжевельником, сидела Лалия, закутанная в широкий тёмно-зелёный плащ. Увидев Яниса, она откинула с льняных волос капюшон и приветливо улыбнулась.
– А где? – рыбак вопросительно повёл рукой.
– Крутобёдрые ведьмы и их обтрёпанные мётлы? – расхохоталась женщина. – Азартные демоны и пьяные древние божества? Пиво во славу «сорока мучеников» и копчёная селёдка? Зачем нам эта толпа, если встреча назначена не с ними? Садись пока, не труди ноги – им ещё предстоит этой ночью за двоих потоптаться.
Она щёлкнула пальцами, и огонь вырос, ярко осветив поляну. В кроне ивы пискнула проснувшаяся птица, слетела на плечо Л алии, взволнованно задавая вопрос: «Чей? Чей? Чей?!»
– Всё-то тебе скажи! – ведунья пересадила птаху на пенёк. – Ничей он, свой собственный.
Она протянула Янису пузырёк с коричневой жидкостью:
– Пей, милый! Одним быстрым глотком, чтобы не сомневаться.
Рыбак проглотил зелье и поморщился от терпкого вкуса:
– Листа брусничного, что ль, натолкла?
– Нет, – легкомысленно отмахнулась Лалия. – Это отвар спорыньи. Не слишком крепкий, чтобы ты умом не тронулся, но и не чересчур слабый, чтобы смог со мной в Пограничье перейти. Сперва у тебя голова закружится, и весь мир за ней следом. Потом увидишь себя со стороны – тело и душа станут наособицу. Почуешь в себе Силу нездешнюю, которая призовёт тех, кто родится спустя века, кто открывает Врата токмо ради игры, затеянной любовниками. А когда новый рассвет коснётся моря, взвоешь ты диким зверем от тоски, свойственной лишь человеку; вопьёшься пальцами в землю, пытаясь затолкать в неё беспричинное отчаяние; умрёшь на этой поляне, чтобы не думать о том, что тебе досталось.
– Ты хочешь принести меня в жертву? – на удивление спокойным голосом спросил Янис.
– Я хочу научить тебя ЛЮБИТЬ, – тихо сказала Лалия. – Нет ничего слаще для ведьмы, чем встретить вновь того, чья волна пахнет дикой мятой, напоминая о звёздах, проросших сквозь песок побережья.
