полагаю, меня заждались на крикетном поле.
Москва, 199… год
В самом центре Москвы, окруженный чахлыми липами и обнесенный высоким забором, расположился неприметный научно-исследовательский институт из тех, которые в народе именуют «почтовыми ящиками». В отличие от других НИИ, во время перестройки дышащих на ладан, эта организация чувствовала себя относительно хорошо. Здесь не сдавали кабинеты в аренду кооператорам, а продолжали вести научную работу.
Как и положено заведениям подобного рода, на проходной дежурил в стеклянной будке, напоминающей стакан, вооруженный боец вневедомственной охраны, пропускавший на вверенную ему территорию исключительно специалистов, и только по пропускам. Сразу за проходной начинался широкий светлый коридор с вечно мигающими длинными палками ламп дневного света, в лучах которых спешащие по своим делам сотрудники становились похожи на постояльцев прозекторской. Заканчивался коридор уютной маленькой курилкой.
Курилка никогда не пустовала. Там всегда было дымно, шумно и весело. Не затихали взрывы смеха, вызванные сальными анекдотами и рассказами скабрезных случаев из жизни, а также тяжкие вздохи, спровоцированные завистливыми повествованиями о достижениях более удачливых коллег. Если удавалось, то пришедшие покурить присаживались на плотно сколоченные между собой обшарпанные кресла, принесенные в курилку из «красного уголка». Те, кому мест не хватило, становились вдоль выкрашенных зеленой краской стен, подпирая их спинами. Белые халаты лаборантов соседствовали с солидными пиджаками начальников отделов, и этот скучный фон разбавляли яркие вкрапления свитеров инженерно-технических работников.
Вытянутый свитер Радия Полонского мелькал в курилке значительно чаще остальных. Улыбчивый широкоплечий парень с взлохмаченными русыми вихрами, сметливым прищуром прозрачных серых глаз и неизменной сигаретой, зажатой в уголке пухлых губ, по ситуации зажженной или не зажженной, недавно окончил престижный институт и числился в молодых специалистах. Среди завсегдатаев курилки он слыл вруном и хвастуном, хотя, должно быть, и в самом деле имел основания задирать нос. Одних только запатентованных изобретений у молодого дарования скопилась толстая папка, хранившаяся в запертом на ключ ящике его рабочего стола.
– Или вот хотя бы такую я придумал штуку для поездок в метро, – звенели раскаты голоса Полонского под дымными сводами курилки. – Присоска, которую, прежде чем усесться на освободившееся место, прилепляешь к оконному стеклу позади себя. От присоски тянется петля, которую надеваешь себе на лоб. И тогда, даже если заснешь, голова никогда не свесится на грудь, и не будет болтаться поникшим тюльпаном, забавляя пассажиров.
– Смешно, – хмыкала одна часть курилки.
– А что, в этом что-то есть, – цокала языками другая.
При Радии Полонском неизменно состоял верный Санчо Панса, Михаил Басаргин. Михаил был также молодой специалист, хотя и не такой перспективный, как его
