фарфора, и я покидаю ее дом, нагруженный, словно наполеоновский генерал после похода на Италию. Но как только наступает отрезвление, ко мне является посыльный с требованием вернуть дары. Вчера она была особенно невыносима, и я удержал у себя замечательный кувшин, несмотря на все ее протесты.
Рассказчиком он был изумительным. Как Альфред позже выяснил, составляя биографию писателя, этот дар перешел к Дойлю от матушки, много времени проводившей с сыном и рассказывающей ему о доблестных рыцарях и сражениях, в которых принимали участие эти самые рыцари. В Портсмутском научном обществе высоко ценили сочинительские способности нового члена, прекрасно отдавая себе отчет в том, что это всего лишь фантазии. Но, черт возьми этого Дойля, до чего же занимательные фантазии!
Однажды в середине марта в один из вторников Уильям Ройстон Пайк, близкий друг и партнер Артура по игре в кегли, явился на заседание один. Он объяснил отсутствие приятеля тем, что доктор Дойль вызван в качестве консультанта к тяжело больному юноше, недавно приехавшему в Саутси из Глостершира вместе с сестрой Луизой, братом Майклом и матерью миссис Хоукинс. Внутри у Альфреда все оборвалось – он понял, о ком идет речь.
Десятилетний шалун Майкл Хоукинс с начала этого года посещал среднюю школу в Саутси, и Альфред Вуд, будучи ее директором, часто виделся с мягкой, застенчивой сестрой проказливого мальчишки, стараясь как можно деликатнее обрисовывать мисс Хоукинс поведение ее брата. Альфред не хотел расстраивать девушку вовсе не потому, что от природы обладал добрым сердцем. Зеленоглазая Луиза, или Туи, как звали ее в семье, ему очень нравилась, и мистер Вуд только и ждал удобного момента, чтобы сделать ей предложение. Однако болезнь брата Туи и, самое главное, консультация доктора Дойля внесли в его намерения свои коррективы.
Врач диагностировал у пациента церебральный менингит и, понимая, что дни больного сочтены, все-таки взялся за ним ухаживать. Для этого он распорядился перенести Джона Хоукинса к себе, на «Виллу в кустарнике», которую арендовал для занятий врачебной практикой сразу же по приезде в город, и находился у постели юноши до последнего его вздоха. Разве могла сестра покойного остаться равнодушной к отзывчивому эскулапу? Тем более что после похорон великодушный доктор попросил разрешение у миссис Хоукинс видеться с ее дочерью, ибо убитая горем Луиза, вне всяких сомнений, как никто другой нуждалась в дружеском утешении.
Альфред Вуд с душевной болью наблюдал со стороны за стремительным развитием их романа, почти неприличного для неспешной Викторианской эпохи. Директор школы смотрел из окна своей спальни, выходящей на море, как Луиза сопровождает Артура на вечерних прогулках по набережной. Как завороженная, девушка внимала рассказам доктора, которых Вуд не слышал, зато имел возможность лицезреть оживленную жестикуляцию врача, сопровождающую эти рассказы.
