солнце высокое светит,И орлы над горами летают.
А в сердцах у суровых аварцев
Золотые цветы расцветают.
Разговор
– Куда летишь-спешишь, речонка горная?
– Лечу-спешу я к морю, к морю рвусь.
И больше никогда, девчонка гордая,
Я в эти наши горы не вернусь!
– Куда летишь-спешишь ты, житель города,
Всё повидавший на своем пути?
– Спешу я к морю, чтобы нашу гордую,
Единственную реченьку найти.
Если смогу
Если смогу, разбужу свою родину
и разожгу на вершинах костры
там, где аул мой, как смуглая родинка,
смутно чернеет на склоне горы.
Пусть оживут во мне тысячелетия
с вечной любовью и вечной враждой.
Но и за шаг до мгновенья последнего
я не расстанусь с родимой землей –
той, что дала мне и имя, и отчество,
той, что вскормила меня молоком
древних преданий и строгого зодчества,
объединившего крепость и дом.
Там на суровых надгробиях прадедов
не потускнела арабская вязь,
там еще между землею и правдою
не прекратилась надежная связь.
Пусть она тоньше с годами становится,
пусть не пандур, а транзистор в руке
в летнюю полночь под старой шелковицей
на иностранном гремит языке,
пусть обмелела река полноводная
и не выходит уж из берегов,
пусть годекан вечерами свободными
не собирает седых стариков…
Лишь об одном я тревожусь и сетую
в круговороте побед и невзгод –
не растеряй свое доброе сердце ты,
маленький мой и великий народ!
И сбереги меня от одиночества,
и не позволь раствориться во мгле,
ты, подаривший мне имя и отчество
на бескорыстной, как мама, земле.
«Кто это с неба столкнул звезду?..»
Кто это с неба столкнул звезду?
Если звезда в беде,
Я непременно ее найду,
Имя верну звезде…
Горная в небе стоит гряда.
Звездный струится свет.
Имя – судьба! А судьба – звезда!
Звезд безымянных – нет.
«Я никогда не делал людям зла…»
Я никогда не делал людям зла,
И пусть меня встречали с кулаками –
Не раз, не два! – играя желваками,
Я думал: жизнь страшна, но весела.
Я никого еще не предавал.
Зато меня, бывало, предавали
Так ласково, как будто продавали
За грош в зиндан или в сырой подвал.
Я грешен, да. И, может, выше гор
Мои грехи… В мечтаниях напрасных
Я жил. Но я прощал врагов опасных,
Пусть это мне не ставится в укор.
И вот теперь, земную жизнь пройдя
До середины, я не очутился
В том
