в день смерти матери, словно губка в морщинистых руках омывала и душу.
– Мусульманин тот, кто произносит с полной верой и пониманием, – продолжал старик. – Он – Аллах Единый, Аллах ни в чем не нуждающийся. Не родил он и не был рожден, и нет никого, равного Ему. Он един в господстве, един в творении, един в поклонении, в повелении и решении, в страхе и боязни, в царстве и владении, в пропитании и полагании, действии и обращении.
Голова у Самира шла кругом, Ильяс сидел у стены тихо, словно мышь, почуявшая кота, только моргал.
– Так, а теперь колено, – сказал старик, откладывая губку. – А ну, сними штаны. Воистину, Аллах с терпеливыми. Как сказал Повелитель Верующих, да будет доволен им Аллах: «и поистине, Досточтимый и Достославный Однозначный, нельзя разделить его ни в сущности, ни в разуме, ни в воображении…».
Холодные сильные пальцы ощупали колено Самира, и тот замер, готовясь к еще большей боли. Но старик дернул, что-то хрустнуло, горячая волна плеснула на лодыжку и на бедро, словно всю ногу облили кипятком, а в следующий момент неприятные ощущения исчезли.
– Ну как, лучше? – спросил старик.
– Да… – прошептал Самир. – Спасибо…
За стенами мечети по-прежнему падали бомбы; самолеты, прилетевшие с запада, рвали небо; дома рушились, чтобы погрести под собой хозяев, но он ощущал себя в безопасности. Голова продолжала кружиться, но иначе, легко и свободно, словно он избавился от тяжкого груза, от застарелой боли.
– Пророк Мухаммад, ниспошлет ему Аллах благословение и мир, упомянут в Библии, – проговорил старик, улыбаясь. – Евангелие от Иоанна, глава пятнадцатая: «И я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя, да пребудет с вами вовеки. Когда же придет Утешитель, которого я пошлю вам от Отца, Дух Истины, который от Отца исходит, он будет свидетельствовать обо мне».
– Я помню эти слова, – сказал Ильяс. – Отец Григорий, он…
– А почему это про Мухаммада? – перебил его Самир.
– Утешитель – по-гречески Параклет. Это искаженное Переклетос – «хвалимый». Мухаммад – тоже «хвалимый».
Самир нахмурился: если в Библии говорится о Мухаммаде, а в Коране упомянута Пресвятая Дева, не значит ли это, что не так уж велика разница между двумя верами? Почему же тогда люди одной считают людей другой дьяволами, ненавидят друг друга и убивают? Отчего одни боятся дышать, а другие находят силы воевать, не боятся называть врагов врагами и мстить им?
Но только помрачнением, тяжестью пережитого в последние дни, жаждой мести за родных, болью душевной и телесной можно объяснить то, что он спросил:
– А как стать мусульманином?
Самир испугался слов, вылетевших из его рта, принялся торопливо натягивать штаны. Ильяс пискнул что-то, снаружи донесся приглушенный расстоянием взрыв, а старик улыбнулся.
Он уселся на ковер, скрестив ноги, огладил бороду и только затем ответил:
– Очень просто. Достаточно в присутствии
