style="font-size:15px;"> Старуха раньше деда встала,
тот, прозевавшись, говорит:
«Ты б червячков мне накопала,
пойду-ка рыбки наловлю,
а ты наваришь нам ушицы,
я к ней чекушечку куплю
сорокоградусной водицы».
Пришёл старик на бережок,
сел, поудобней, на поддёвку
и, поплевавши на крючок,
стал терпеливо ждать поклёвку.
Денёк июльский припекал,
глядел старик на гладь пустую
и незаметно задремал,
повесив голову седую.
И вот задёргалась уда,
старик чуть в воду не свалился:
где был крючок, кусок пруда
весь забурлил, зазолотился…
Дед ахнул: «Господи, еси![5]-
из вод, бурливых, не моргая, -
«Что пожелаешь, то проси! -
Плотвица молвит, Золотая. -
Чего застыл, как истукан?
С меня ухи как с кильки жалкой! -
старик подумал: зря стакан
на грудь принял перед рыбалкой. -
Сними с крючка – отпустишь ты.
я доброту твою запомню
и голубой твоей мечты
желанье с радостью исполню».
А к слову, – дед тот с детства знал
одну историю чудную:
он сказку Пушкина читал
про диво – Рыбку Золотую.
Тут чёрт и дёрнул за язык:
«Старуха страсть как надоела, -
и смело выпятив кадык, -
теперь хочу младого тела!» -
«Ну что ж, потом не пожалей! -
в ответ Плотвица рассмеялась. -
Чего стоишь? Беги скорей:
оно тебя уже заждалось», -
и золотым блеснув хвостом
Плотва в глубокий омут смылась,
а дед, хватая воздух ртом,
решил, что та ему приснилось.
До деревеньки путь далёк.
Бредёт старик, скребёт макушку,
так случай тот его увлёк,
что позабыл он про чекушку:
«Останусь нынче без ухи
и ладно: борщ старуха сварит,
щи с мясом тоже неплохи…
Видать к грозе так сильно парит».
У деда радуга в глазах:
в его избе сидит девица,
вся в мини юбке, в каблуках,
под ноль острижена косица.
«А где старуха-то моя?
Неужто с горя удавилась?!
Неужто стал убивец я?!»
Девица, хмыкнув, удивилась:
«Из-за такого в петлю лезть
и в омут с берега кидаться?
Не про тебя такая честь,
чтоб с жизнью с горюшка расстаться.
Ну что уставился? Ступай, -
не видишь: ногти в маникюре? -
скорей
Еси – ты есть – старославянское.
