поравнялась с ним, он спокойно, как на учении, бросает в нее гранату. Разрыв пришелся позади машины, но блестящий «опель-адмирал» в придорожном кювете…
«Хлопцы», горланившие на задних фурманках, посыпались на землю и с оружием на изготовку бросились к опрокинутому автомобилю. Офицер, командовавший «полицаями», уже стоял тут.
– Молодец, Приходько! – сказал он по-русски «полицаю», бросившему гранату. – Хорошо рассчитал. Машину перевернул, а пассажиры целы.
Когда из машины вытащили двух испуганных и немного помятых фашистов, тот же офицер заговорил с ними по-немецки:
– Господа, прошу не беспокоиться. Я лейтенант немецкой армии Пауль Зиберт. С кем имею честь разговаривать?
Пожилой офицер с рыжими волосами и прыщеватым лицом ответил:
– Я майор граф Гаан, начальник отдела рейхскомиссариата. А со мною, – он указал на другого, – имперский советник связи Райе, из Берлина.
– Очень приятно, – сказал лейтенант. – Ваша машина пострадала, прошу пересесть на повозку.
– Объясните, в чем дело! – потребовал граф. – Я ничего не понимаю.
Он собирался что-то еще выяснить, но лейтенант кивнул своим людям. Те схватили фашистов, связали им руки и уложили в фурманки.
На первом же повороте фурманки свернули в сторону от шоссе и скоро очутились на нашем партизанском «маяке». Здесь немецкий офицер переоделся в комбинезон и стал тем, кем был на самом деле, – Николаем Ивановичем Кузнецовым.
Изо дня в день Кузнецов изучал обстановку, подолгу беседовал с товарищами, возвращавшимися из разведки, с задержанными на постах местными жителями. Но больше всего интересовали Кузнецова пленные гитлеровцы. Решив объявить себя пруссаком, он перечитал все, что мог достать, о Восточной Пруссии, о ее экономике, природе, населении; в конце концов настолько живо представлял себе эту область и ее центр – город Кенигсберг, словно там родился и прожил всю жизнь.
Беседы с пленными гитлеровцами могли помочь ему в этих занятиях.
Но пленные, которых мы брали, никак не удовлетворяли Николая Ивановича.
– Не люди, олухи какие-то! – сказал он мне как-то после очередной беседы. – Заводные манекены. Кроме «хайль Гитлер» и «Гитлер капут», ни черта не знают. Спросишь о чем-нибудь важном – обязательно станут во фронт, руки по швам: «Я солдат и в политике не разбираюсь». Разговаривать противно.
– Откуда же я вам профессора достану? – смеясь, возразил я.
– Я мог бы достать себе настоящего «языка», длинного, который многое знает и многое сможет рассказать.
– Каким образом?
– Надумал одну операцию. Дело только за вашим разрешением.
Так возник план «подвижной засады».
Как указывается в военных учебниках, обыкновенная засада проводится так: притаившись в определенных местах, бойцы ждут появления противника
