насколько сильны повреждения. Вроде бы били его достаточно аккуратно.
Под пристальными взглядами мужчин виновница происходящего слегка потупилась.
– Нет, целуюсь я хорошо! – первым делом заявила она. – Но я действительно первая его поцеловала.
– Да с какой же стати?! – взорвался Анри. – Что ты о себе возомнила? Какое ты имеешь право целоваться с первым встречным, даже не узнав мнение ближайших родственников на этот счет?
Дайон полагал, что сейчас девица объяснит, как все происходило на самом деле. Но вместо этого она, совершенно взбешенная, подошла вплотную к брату и уперла кулачки в бока. Под ее убийственным взглядом Анри непроизвольно опустил плечи, и Дайону даже стало немного его жаль. Исключительно в силу мужской солидарности.
– Я ничем не хуже тебя и всех остальных, – отчеканила она. – Я – самостоятельный человек, и сама решаю, с кем целоваться, сколько и когда. Если захочу, я еще и отдамся ему здесь и сейчас, и ты даже пикнуть права не имеешь, понял?
Лже-Мадлен решительно повернулась к Дайону, который уже готов был допустить, что девица сейчас и правда сама потащит его в давешние кусты. Причем пикнуть при этом не посмеет не только ее братец, но и сам герцог.
– Ладно, ребята, свои семейные вопросы будете решать потом, – не сердито, но твердо прервал их мужчина постарше. Он не принимал участия в потасовке, вернее, избиении, а держался немного поодаль. – Сейчас важно благополучно вернуться. Мы не знаем, когда стражники снова окажутся здесь.
– А с ним что делать?
Анри кивнул на герцога.
Старший повернулся к Дайону, пристально посмотрел ему в глаза. Нахмурился, словно пытаясь вспомнить, где он мог видеть этого человека.
– Кто ты такой?
Вопрос был задан не враждебно, можно даже сказать, по-хорошему, но Дайон понял, что ступил сейчас на очень скользкую почву. Как ответить? Назвать свое подлинное имя? С одной стороны, весьма вероятно, что эти люди, кем бы они ни были, не рискнут связываться с самим герцогом Левансийским, и в этом случае его слово решит проблему. С другой, человек его положения – весьма лакомая добыча для преступников, а повстречавшаяся ему компания точно не в ладах с законом. И, наконец, кое-что из услышанного представлялось ему настолько странным и подозрительным, что раскрывать инкогнито не хотелось вдвойне.
– Дворянин, – сказал он, твердо глядя в глаза спрашивающего. – И подданный Левансии.
На всякий случай Дайон сцепил руки, вроде бы от нервозности, и незаметно повернул кольцо герцогской печатью внутрь.
– Это, конечно, хорошо, – усмехнулся мужчина. – Я и сам вижу, что ты не крестьянин. А имя свое не назовешь?
– Ну вы ведь тоже не спешите представляться, – откликнулся Дайон.
– Резонно. Зови меня Жюст. Однако я неплохо знаю местное дворянство. И тех, кто переметнулся, и тех, кто остался на стороне молодого герцога. А вот твое лицо мне незнакомо. Хотя что-то едва уловимое есть… Может, мне и доводилось встречать
