обеспеченная часть общества»[13].
Тем не менее именно на эту бедноту продолжала делать ставку советская власть. Все же прочие, а в особенности кулаки и подкулачники, бывшие белогвардейцы и те, кто им сочувствовал, бывшие приставы, жандармы и прочие служители закона и порядка, духовенство и церковнослужители записывались в число так называемых «лишенцев» – той части сельского общества, что отныне была лишена права голоса, возможности участвовать в сельских выборах и сельском самоуправлении вообще.
Мир сибирского крестьянина перевернулся с ног на голову. Если раньше крестьянин стремился быть трудолюбивым, развивать свое хозяйство и преуспевшие в этом ценились всем обществом как хорошие хозяева, то теперь, при новой власти, такой человек становился изгоем вместе со всеми, кто прежде пользовался уважением на селе. Как пелось в революционном гимне: «Кто был ничем – тот станет всем». И по этой логике, теперь надо было становиться этим самым «ничем», что в картину представлений сибирского крестьянина о правильном устройстве мира никак не укладывалось.
Однако среди тех, кто добровольно принял советскую власть и оказался ею обласкан, такие взгляды принимались искренне и от всего сердца, с полной верой. Более того, к представителям другой части общества они начинали испытывать вполне чистосердечную «классовую ненависть», заповеданную им этой властью, так что ненависть разделяла теперь жителей одного села на «своих» и «чужих», постоянно находя поводы для новых проявлений. Братоубийственная Гражданская война была посеяна на всем пространстве бывшей Российской империи и ежегодно давала всё новые и новые всходы.
Хуже всего, наверное, было то, что в ряды своих союзников советская власть старалась вовлекать сельских детей и молодежь, противопоставляя их собственным родителям. Уже в самом начале двадцатых годов на селе появились первые комсомольцы. Из их среды выдвигались так называемые «активисты», считавшие своим долгом и обязанностью доносить коммунистическую идеологию до своих односельчан и жителей тех мест, куда их отправляли на «идеологическую работу».
Главным образом из этой же среды выходили и новые сельские учителя, нередко не столько обремененные образованием, сколько напичканные «правильными», на взгляд руководящих советских работников, «идеями». Поэтому к их непосредственным учительским обязанностям «ликвидировать безграмотность» (учителей так нередко и называли – «ликвидработники») добавлялась еще и активная деятельность на фронте «общественной работы». Сюда входили агитация за колхозы и коммуны, организация пионерского движения, выявление «идеологически чуждых» и «враждебных» элементов и, конечно же, антирелигиозная пропаганда.
В помощь учителю и агитатору в его пропагандистской работе на селе были повсеместно открыты избы-читальни, игравшие тогда роль общедоступной библиотеки, До́ма культуры и сельского клуба одновременно. Руководили
