и мимо Монмартра,Но душа гимн Империи Русской поет
И в колоде судьбы есть козырная карта.
По станице родной сердце сдавит тоска,
По просторам степи и по Тихому Дону,
Где мальчишкой летел, оседлав скакуна,
Вторя звуком копыт колокольному звону.
Этот звон колокольный, как вечный набат,
Что на битву собрал за свободу и волю,
За традиции предков, за быт и уклад,
За нелегкий свой крест и казачую долю.
Но порушила все большевистская власть,
Утопила в крови Тихий Дон, Кубань, Терек.
На пиру сатаны покуражилась всласть,
И чужим стал внезапно родной с детства берег.
Курень ваш подожгли, расстреляли отца,
Мать с сестрою сослали, братишку убили.
Ты за веру и Дон воевал до конца,
Но жаль силы неравными с красными были.
Крым, Галлиполи, Лемнос и дальше Париж —
Тот нехитрый маршрут полон бед и лишений.
Ты на встрече с друзьями подолгу молчишь,
Не ведешь утомительных, длительных прений.
Мысль все об Отчизне волчицей грызет
И порой заставляет в тупую напиться.
Палец тихо курок пистолета взведет,
Но тебе лик иконы не даст застрелиться.
Раз в году, перед Пасхой на исповедь в храм
Ты идешь, чтобы жизнь спасти от ошибок,
Чтобы убрать из души весь накопленный хлам,
Как бы ни был твой мир нескончаемо зыбок.
Что ж, хорунжий, Вы с честью несете свой крест,
Как Господь заповедал навечно и свыше.
«Бог не выдаст, а там и свинья уж не съест»
И не станет меж вами никто третий лишний.
Лет минувших давно отставные чины,
Покалечены судьбы, короткие жизни.
Вы – ушедшей России лихие сыны.
Вам не трудно понять кто здесь враг, а кто ближний.
Тегель, Дорнштадт и Сент-Женевьев-де-Буа —
В этой жизни чужой ваш последний приют.
О вас вспомнят в России потомки едва
Поминальную песнь в вашу честь не споют.
Как отточенной шашкой тугую лозу,
Вырубалась в истории личность героев.
Тех, кто сам не хватал с неба славы звезду,
Тех, кто в вечность ушел ровным правильным строем.
Казачья голгофа
Среди Австрийских Альп раскинулся уютно
Зеленый городок с названием простым.
Там тихо жизнь течет, разлита поминутно,
И воздухом времен окутан град густым.
В истории его есть страшные страницы.
Казачья кровь лилась, без малого, рекой.
И души казаков взмывали ввысь, как птицы.
На небесах, в Раю, вновь обретя покой.
На кладбище кресты и надпись «Неизвестный»,
Гранитный обелиск, покой и тишина.
Здесь громко говорить, пожалуй, неуместно,
И лишь внизу шумит угрюмая
