в труде, и в радости, и в горе / Только чуточку прищурь глаза, – / И увидишь – в дальнем синем море / Бригантина поднимает паруса.
Павел Коган (1918–1942), русский советский поэт
И все равно я всегда восторгаюсь непостижимым величием океана во всех его настроениях. Иногда он впадает в меланхолию – и тогда зыбкая его поверхность серебрится под светом воскового лунного диска. Иногда он бывает грозен – и вздымается, обрушивая мощь своих волн на беззащитные берега, и все живое в его водах замирает, боясь оказаться на пути страшных неведомых тварей, рассекающих толщу мрачных морских глубин. При виде бесконечной череды громадных, исполненных величественной мощи волн меня охватывает экстаз, граничащий с суеверным страхом, и в такие минуты я ощущаю свое полное ничтожество перед этой всемогущей стихией.
Филлипс Лавкрафт (1890–1937), американский писатель
И все сидят у окон на одной стороне вагона. Когда туда – то море со стороны боковых полок, справа. И вдруг: «Море! Море!! Море!!!» – покатилось по вагону. Вот оно – синее, между черными вертикалями кипарисов. Я никогда не кричал, я, затаив дыхание, молчал. Хотел, чтобы море было только моим. Разве мальчик-сосед за перегородкой может чувствовать то же самое, что и я? Нет, конечно! Конечно, нет!!!
Андрей Бильжо (р. 1953), российский художник-карикатурист, писатель
…И забываю песни муз, / Мне моря сладкий шум милее.
Александр Пушкин (1799–1837), русский поэт
И зверь так не терзает добычу, как море. Вода выпускает когти. Ветер грызёт, волна пожирает: морские валы – челюсти. Они рвут на куски и дробят. Удар океана подобен удару львиной лапы.
Виктор Гюго (1802–1885), французский писатель, поэт
И море, и Гомер – все движется любовью. / Кого же слушать мне? И вот Гомер молчит, / И море чёрное, витийствуя, шумит / И с тяжким грохотом подходит к изголовью.
Осип Мандельштам (1891–1938), русский поэт, писатель
…И тут я поднимаю взгляд и вижу его – я – вижу его: море. Впервые за эти долгие дни я по-настоящему вижу его. И слышу его страшный голос, чувствую его крепчайший запах и безостановочный нутряной танец, нескончаемую волну. Все исчезает, и остаётся только оно. Передо мной. Надо мной. Как откровение.
Тает пелена боли и страха, пленявших мою душу, рвутся тенета мерзости, жестокости и кошмара, застилавших мои глаза, рассеиваются сумерки смерти, помутившие мой разум, и в нежданном свете меня осеняет желанная ясность, я наконец-то вижу, и чувствую, и понимаю.
Алессандро Барикко (р. 1958), итальянский писатель
Иду берегом, глядя на море. Набережная и галечный пляж пустынны. Солнца целый день не было. Только сейчас, прежде чем окунуться в море, оно показалось во всей красе. Этакий рубиновый шар, медленно опускающийся к чёрной линии морской дали. Останавливаюсь. Впереди, на волнорезе, кто-то стоит и машет руками. Этого «кого-то» мешает разглядеть заходящее солнце. По сутулости плеч и движениям догадываюсь, что это старик. Он дирижирует ЗАКАТОМ. А может быть,
