такая технология не будет удивлять. Ну, скажите, пожалуйста, вас же не удивляет теперь, что в большом адронном коллайдере разгоняют частицы, которые и в супермикроскоп не увидеть? Сталкивают их в трубе, проходящей под тремя государствами, а потом заявляют о рождении новых частиц, которые появляются на доли секунды. Представьте, доли секунды. Ведь ваш центр находится именно там, в организации CERN – главной лаборатории по ядерным исследованиям, под коллайдером, – хитро, как будто съехидничал, заметил собеседник.
Рутра его почти не слушал. Размышлял: если даже это сон, виртуальная реальность, что-то другое, будь что будет. Воспоминание о последнем сеансе, впитавшееся в каждую клетку тела тем ужасающим ощущением, когда понимание скорой кончины превозмогает саму причину кончины, было столь гнетущим, сколь нужно было для принятия безоговорочного решения всячески избежать повторения.
– Ладно, – с настроем на дружелюбие и доверие ответил он, – действительно, если я уехал бы на экскурсию в общество, живущее по другим правилам, обычаям, временным категориям, – это ведь было бы реальностью, хотя и необычной. А насчет центра запуска – вы немного не точны. Хотя лаборатория в ЦЕРНе и является звеном в цепи научно-исследовательских институтов системы «Сфера», но отправили мое сознание в этот мир, – если это конечно реальность, – из института ядерных исследований в Дубне. И эта ваша неточность больше мне говорит о реальности, нежели… – Рутра задумался, потом, взглянув на себя и с подозрением на знакомого уже незнакомца, задумчиво произнес, – чье это тело все же?
– Давайте начнем выполнять миссию.
– Миссию?
– Поверьте, я и есть доказательство вашей теории. Только я в полной мере понимаю реальность множества миров. Согласитесь, если бы программа, управляющая многочисленными контактами между людьми по сотовой связи… да любой, – я хочу сказать, если программа понимала бы, что она делает, то есть была бы посредником, то она, как и посыльные в древности, знала бы как никто о существовании множества миров, но в пределах одной планеты. Согласитесь, ведь это так: кто-то спит, кто-то бодрствует, кто-то работает, кто-то умирает, у кого-то зима… ну и так далее. Вот вам факт многомирия. Все это рядом, на Земле. Причем все говорят на разных языках, имеют разный цвет кожи, рост, вес, менталитет, религию в конце концов.
– В конце концов живут в разное время, – дополнил его утверждение Рутра.
– Да, и по факту, и по пониманию, и по развитию живут в разное время. Это ведь никого не удивляет, потому что на одной планете. А когда так стало? С каких пор мы стали это понимать? Представьте, древность, когда люди ничего не знали о шарообразности Земли, о существовании космоса, тем более о вселенной, не понимали временные градации мироздания, считали свое общество единственным родом и племенем на планете. А планета, о которой они и понятия-то не имели, для них была обзорной величиной ареала обитания. Потом люди стали развиваться, раздвигать свой ареал обитания, узнали о величине мира, о множестве народов. По мере развития интеллекта стали сперва гадать,
