style="font-size:15px;"> – Антон, дай встать, – опять села я.
На этот раз, дернув меня за ноги, он это сделал вместе с трикотажными брюками, которые, как в руках опытного фокусника, слетели вниз, а со вторым рывком совсем с меня.
Я не успела их подхватить, как опять оказалась лежащая на подушках. Схема не действовала, поэтому я решила использовать другую, перевернувшись, я поползла поперек кровати, пытаясь уползти от Антона, но была придавлена сзади его телом, голых бедер щекоткой коснулись волосатые мужские ноги. Я попыталась встать, выпрямив тело на локтях.
– О, – только и смогла выдохнуть я, растерянная его действиями и подтолкнула бедра на встречу, рефлекторно.
– Да, малышка.
Одно движение, и кружево моих трусов, издав треск, порвалось, а Антон особо не церемонясь, вошел в меня толчком бедер.
Мы застонали, а я, не выдержав, упала вперед. Сразу резко заболели ребра справа, но скользнувший в меня еще глубже Антон, заставил забыть про любые другие чувства.
Подхватив меня под животик, он направлял мои бедра к себе, вколачиваясь и очень быстро доведя моё измученное, истосковавшееся по нему тело к финалу. Вскоре и он содрогнулся и излился мне на ягодицы, еще сильнее подмяв меня под себя.
– Прости, прости, – зашептал он, целуя меня в шею.
Я заскулила, острая боль в ребрах усилилась после того, как он полностью навалился на меня.
Он привстал и развернул меня, но не отпустил, всё еще зарываясь в волосах, шепча мне извинения.
– Какая же ты упрямая, чтобы заставить тебя слушаться, надо заняться с тобой любовью.
Он погладил меня по щеке, вглядываясь в меня красными глазами.
– Я не хочу, чтобы ты меня бросала.
– Но именно так ты и ведешь себя в последние дни. Смотришь на меня с отвращением, избегаешь со мной любого общения, злишься, уходишь по ночам.
Антон засмеялся, но вдруг стал очень серьезным.
– Всё клевета. Пойдем, ополоснемся, – он поднялся с меня и помог встать мне.
Я взглянула на остатки трусов на моей талии, кружевные лоскутки тряпкой висели на резинке, под которой остался красный след.
– Да, нехорошо вышло, извиняюсь, у меня тоже едет крыша в последние дни.
– Тоже? – решила уточнить я.
– Хорошо, у меня едет крыша, согласен.
Так-то лучше. Я послушно добрела до ванной, затормозив на кухне у мусорного ведра, чтоб отправить туда очередное белье, пострадавшее от рук страшного зверя.
В ванной никаких чудес не случилось, Антон меня раздел и стал мыть, но уже без застилания ванной полотенцами. Я отвернулась от него, видя, что его взгляд утратил игривость и затянулся пеленой льда.
Меня душили слезы, опять. Девиз моей новой жизни – поплакать.
– Малышка, ты чего? Болит что-то? – Он начал оглядывать меня, словно ища какой-то значительный дефект, например отрывающуюся руку.
