style="font-size:15px;"> – Мýсень, зима больно долго тянется. Тропку мять тяжело. Трактор не разгребает. Все ногами да ногами. Года́ уходят, здоровья почти мало, – жалуется тетя Нина.
– К ферме к утренней дойке иду – по пояс в снег валюсь, еле выгребаю.
Бабушка только слушала и поджимала губы, качая головой.
– С печки надо выпиливать кирпич12, да выгребать сажу.
В голбце13 замяукал кот. Тетя Нина дернула кольцо в полу, подняла люк, и рыжий комок проскочил к блюдцу и стал жадно лакать молоко.
– Давеча, Мýсень, коты дрались, думала, сердце выскочит, насилу шерсть собрала, задо́хлась. Сил не было, меня шатало из стороны в сторону. Ведро вынесу, дыхание останавливается. Никогда такого не было. А тут и медпункта нет, Мýсень. Позвать некого. Коны́гино все-таки живая деревня. Доярки на ферму вместе ходят, тропка пробита, а я отсюда одна мну. Тяжело.
– Конечно, Ниночка, переезжай в Коны́гино, тяжело здесь зимой.
– Да, поди, что переедем, куды́ деваться.
Бабушка надеялась, что тетя Нина предложит занять ее дом, но никто не знал, когда именно они переедут, и как отреагирует на это Тяпкóв, который грозился, что разберет дом на дрова. Тетя Нина посмотрела в окно:
– Вон, Валька-дура побежала за черникой.
Бабушка все ждала, что разговор зайдет о доме, но он так и не сложился. Тетя Нина посмотрела на пола́ти: «Лук никудышный, стрели́т, совсем не уродился. И картошка мелкая родилась. Лети́на14 вся сгорела».
Тетя Нина и Тяпкóв все-таки переехали в Коны́гино. Предложение занять дом так и не поступило, и бабушка с дедушкой решили, чтоб не зависеть от чужого настроения и не ждать у моря погоды, купить дом у бабки Оли Сорокиной.
Глава 5. Бабка Оля
Дом бабки Оли Сорокиной стоял от большой дороги первым на въезде в деревню. Вторым шел дом дяди Феди Щербакова. После тетинининого крепкого и свежего дома он показался мне древним и старым и даже в чем-то чужим, я долго привыкал к нему. Бабка Оля Сорокина была совсем старенькой, родственников у нее не было. Продать дом согласилась с радостью, так как уже не смогáла и не хотела жить одна. Условием продажи дома было ее пожизненное проживание, но она все время повторяла, что осталось ей недолго, а одной жить скучно.
Бабка Оля часами сидела и гладила свои костлявые руки с прозрачной тонкой кожей и страшными фиолетовыми жилами, по которым медленно и лениво текла кровь. Она передвигалась так мало, что постепенно становилась частью интерьера. Зубов у нее почти не было, а те несколько, что остались, торчали из разных мест темными осколками. Взгляд ее был какой-то дикий, но, когда она открывала рот, в котором виднелись отдельные пеньки зубов, лицо принимало дурашливое выражение: казалось, что она хохочет. Да и взглянув на нее, самому уже было не удержаться от смеха. Жизнь ее протекала в тоскливом ожидании каких-то событий или безрадостного
То же, что и вынуть.
Погреб.
Ботва.
