Яков стоял с карабином на груди и произносил слова, известные ему наизусть, но все же боялся сбиться, косил глазом в раскрытый текст торжественной клятвы.
«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Рабоче-Крестьянской Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь…»
Затем был праздничный обед. Хотя, что значит праздничный? Крахмальные скатерти на столах в солдатской столовой не лежали, никаких особо шикарных блюд не стояло, лишь картофель на гарнир был в тот день не отварной, как обычно, а жареный, да еще салат из свежих овощей вместо опостылевшей квашеной капусты. Наверное, «праздничность» обеда состояла в том, что проходил он под музыку, причем под живую, – небольшой гарнизонный оркестрик здесь же, в столовой, чередовал вальсы с бравурными военными маршами. Затем было личное время – аж на полдня (Яков написал длинное многостраничное письма Ксюше), вечером ужин уже без оркестра и сдвоенный киносеанс. Вот и весь праздник.
А сегодня, словно обухом по голове, – война.
На самом деле первый звоночек случился еще ночью – сыграли боевую тревогу. Весь личный состав разбежался по постам, и они, семнадцать «партизан» (так здесь называли курсантов, отбывавших сборы после военной кафедры вуза), побежали тоже, кто куда был приписан. Два с лишним часа провели в полной боевой готовности – отбой тревоги. Решили, что учебная.
С утра все шло по заведенному порядку, неполный взвод «партизан» занимался в тот день огневой подготовкой. Яков выбил нормативы по круглой, ростовой и грудной мишеням на «отлично» с первой попытки, чему удивляться не стоило, он четыре года отходил в осовиахимовский тир, получил «Ворошиловского стрелка». Однако некоторым вчерашним студентам пришлось по три-четыре подходить к огневому рубежу, стрелками они оказались отнюдь не ворошиловскими.
Отстрелялись, промаршировали строем в расположение. Чистили оружие, прежде чем сдать в оружейку, – рассевшись вокруг длинного стола, вооружившись шомполами, масленками и ветошью. И тут вошел Петренко.
– Встать! Смирно! – гаркнул Гонтарь.
Майор вместо уставного «Вольно!» усадил их обратно жестом, вторым таким же жестом пресек попытку Гонтаря доложить, чем занимается взвод. Затем произнес тяжелым сиплым голосом, опять-таки обратившись к ним совсем не по Уставу:
– Парни, война. Немцы напали.
Две недели назад они – тогда еще в штатском и числом в сто с гаком человек – прибыли в штаб бригады ПВО в местечке Кейла-Йоа под Таллином – и Яков подумал, что проходить сборы ему выпало в местах на редкость красивых. Штаб квартировал в бывшей баронской усадьбе, вокруг живописных желтых зданий высились мачтовые сосны, росла под ними земляника (увы, еще не поспевшая), а прямо через усадьбу протекала речка, неширокая и неглубокая, но с изумительно прозрачной водой и с красивым водопадом, – струя воды падала с уступа высотой метров десять.
