молодчика, с которым вы изволили мило побеседовать, я бы к хорошему делу и на версту не подпустил. Я не этот, как он назвал… Еремей Силуанович. Мне такие «лихачи» крайне несимпатичны. Я бы даже сказал, отвратительный наглец. Ещё ведь и Ваньком назвал. Мерзко звучит, верно? И мне было бы обидно. Не про вас, не про вас сии слова… А вот вам, милый сударь, мне бы хотелось предложить службу, притом постоянную.
У Петра глаза округлились и забегали. Совсем растерялся:
– Я вообще-то из крестьян, это… из Серебряных Ключей, то есть, другим делом занимаюсь. Извоз – вынужденно, зимой только, и только от нужды…
– Я всё-всё понимаю, не извольте утруждаться излишними объяснениями. Но нанять на службу я хочу вас, Пётр, вместе с вашим бравым конём… на всю жизнь, можно сказать, навечно, – Пётр поперхнулся. – Не удивляйтесь только, да-да. И у вас будет время подумать, прежде чем мы подпишем с вами деловой договор.
– Деловой, что? Да и пишу-то, как курица…
– Неважно. А пока вот, примите задаток, – незнакомец щёлкнул пальцами, и, непонятно как появившись, кожаный мешочек отяжелил его ладонь. Внутри что-то хрустело, будто там скребся небольшой многолапый паук. Ослабив узелок, иностранец достал большую золотую монету, протянул Петру:
– Одна монета, но какая! Не жалкая медь, что дают за извоз. Да-да, это можно считать задатком, авансом, называйте, как душе вашей угодно. Это ни к чему не обязывает. Если откажетесь, решив, что не хотите поступать ко мне на службу, что же, никто вас за то не обвинит, не осудит. Что ж, не захотите трудится на дело добра, и ладно. Вернётесь, братец, к себе в свою тихую захолустную деревеньку, будете считать каждую соломинку в закромах и думать, хватит ли до выпаса… А если нет, – он подбросил в ладони кошель. – Мы подпишем контракт, и все эти деньги осчастливят вашу семью, Пётр. Ваши родные получат их буквально сразу же, я обещаю! И тут столько, что они ни в чём не будут нуждаться, ни супруга драгоценная ваша, ни дочери, ни их будущие дети, ни дети их детей… Они получат от меня это добро! Ведь творить добро – как раз то, для чего я и приехал сюда недавно… издалека.
«Откуда ему знать про дочерей? И моё имя, и вообще? Что-то совсем уж нечисто!» – но эта здравая мысль утонула в хмельном кружении. Голова почти ничего не соображала, лицо Петра раскраснелось. Но монету он всё же взял, попробовал на зуб.
– Чистейшее золото, мой дорогой, – сказал человек в иностранном костюме, и встал. – За такую монету можно сеном набить закрома всех окрестных селений. Но… вынужден вас покинуть. Если надумаете согласиться послужить мне и подписать контракт, приезжайте на своей замечательной расписной повозке и вороном коне ровно в полночь… через три дня.
– В полночь? Виданное ли дело?.. Какое же такое добро можно делать в тёмный час? И куда же мы двинемся? К тому же метели грядут, по всем приметам…
– Двинемся в путь дальний, – странный человек
