из мешковины и длиннополую домотканую сибирку20, висевшую на нём, как на колу.
Сотворив уставные метания21 и обменявшись приветствиями, все зашли к Маркелу и долго, дотошно пытали монаха: – Правда ли, что есть на севере потаенный староверческий скит? Бывал ли он сам в нем? Далеко ли до него? Крепко ли то место? И верно ли, что беспоповцы там живут?
– Доподлинно знаю, такой скит есть. Сам живал в нём – я ведь тоже беспоповец, только бегунского толка22. Сторона та пригожа. Отсель верст девятьсот будет. Дорогу я вам обскажу в подробностях, но прежде хотел бы потолковать с очи на очи.
И, обращаясь к наставнику, спросил:
– Могу ли переговорить с очи на очи с Никодимом? Хочу кое о чём для себя его просить.
Отсутствовали они недолго. О чем беседовали – неведомо. Вернувшись, схимник принялся рисовать карту, давая по ходу подробные пояснения.
– А сам скит-то где будет?
– Вот здесь, в этой впадине… Только нет к нему иного пути акромя водного. Поторапливаться вам надобно. Ажно до прииска слух докатился, что карательный отряд готовят. Как вода спадёт так вышлют.
Монах отвесил поясной поклон и со словами «Храни вас Бог, братушки» и уехал вместе с Лешаком обратно.
Покамест мужики срочно мастерили лодки-дощанки, конопатили, смолили бока, крепили мачты, женщины паковали скарб, сшивали для парусов куски полотна, собирали провиант в дорогу. Лошадей и коров пустили под нож, а нарезанное тонкими пластинами мясо коптили, вялили в дорогу.
Как только сошли крупные льдины, снесли всё приготовленное к реке. Волоком по каткам стянули и суденышки. Все было готово к отплытию. Уж и бабы, с тепло одетой ребятней, собрались на покрытом галькой берегу.
Маркел с Никодимом покидали скит последними. Окинув его прощальным взором, тяжело вздыхая, переглянулись:
– Эх, сколько годов здесь прожили: горести и радости вдосталь познали, к каждой берёзке, к каждой тропке привыкли. Горько предавать огню столь ладное хозяйство, но не оставлять же его христопродавцам на поругание! – промолвил Маркел. Никодим молча кивал головой.
Запалив избы, они спустились на берег…
Снов в пути
Караван плоскодонок, подхваченный весенним половодьем, несся по стремнине. Позади разрасталось жуткое зарево с клубами черного дыма. Оглядываясь время от времени на горящее поселения, суровые старообрядцы смущенно сморкались, иные не скрывали своих слез, а бабы и вовсе ревели как белуги: великих трудов и обильных потов стоило общине укорениться, обстроиться в этих диких местах.
Волны, разбиваясь о борта, то и дело захлестываясь в лодки, орошали беглецов ледяными брызгами. Женщины и детвора зябко ежились, а мужики не обращали на брызги внимания: они едва успевали отталкиваться шестами от угловатых льдин, норовящих опрокинуть утлые судёнышки и отправить людей в бурлящую утробу норовистой реки.
Поутру
Сибирка – верхняя мужская одежда из грубого сукна.
Метание – малый земной поклон, особо соблюдаемый старообрядцами.
Бегунский толк – течение в беспоповском старообрядчестве, возникшее в XVIII веке. «Спасение души» для бегунов – это «вечное странствие».
