раскрывающийся навстречу солнцу. Вокруг ее тела сиял нежно-голубой с розово-фиолетовым оттенком свет.
«Она божественна!» – восхищался видением Оата-о. Он встал на колено перед девочкой и, черпая обеими ладонями из вазы еще влажные от ночной росы лепестки цветов, стал осыпать ими юное создание, повторяя множество раз:
– Приветствую тебя, Эа, дитя Небес, да хранит тебя Вездесущий!
Девочка улыбалась, она была как никогда счастлива в этот ранний утренний час своего рождения перед восходом светила. Ветер подхватывал лепестки, кружил их на площадке в пестром танце и уносил куда-то вниз. Вихрь подхватил и фигурку именинницы. Не удержавшись от восторга, она закружилась и поднялась на носочки в танце радости, сопровождаемом ее счастливым смехом, порывами ветра и шепотом жреца. Он стоял на коленях и, воздев руки к небу, молился великому Ра в лике восходящего солнца, благодаря Вездесущего, всех Вечных за честь, оказанную ему.
А девочка вновь стала юной принцессой, наследницей династии и уже с любопытством вглядывалась в очертания города, в ожидании увидеть подготовку торжеств в ее честь. Но город будто вымер – он спал, и только ритуальное песнопение в храме напоминало о жизни в нем.
Прошло три дня. Девочка заливисто смеялась, когда в ее покои вошел верховный жрец, и она не смогла скрыть своей чарующей улыбки, обратив на него две миндалины своих живых глаз. Из ее рук вырвалась и пронеслась мимо маленькая зеленая обезьянка, и забралась под юбку стражнику, отчего тот глупо таращил глаза, но не смел двинуться с места. Клеопатра снова прыснула от разбиравшего ее смеха. Однако глаза ее при этом уже не смеялись, они ждали… Оата-о тоже ждал. Он стоял молча, слегка наклонив в приветствие голову, высокий, сухощавый, стареющий мужчина, весь исполненный достоинства.
Девочка резко встала с кресла, хлопнула в ладоши. В покоях мгновенно воцарилась тишина, и слуги, низко кланяясь, удалились, волоча за лапы притихшую обезьянку. Клеопатра поклонилась жрецу и произнесла:
– Приветствую Вас, Учитель! Я ждала Вас!
– Ты готова слушать меня? – спросил жрец девочку, раскладывавшую на доске палочки для письма.
– Да, готова! – прекратив движения, ответила она.
– Оставь эти принадлежности, они нам не понадобятся. Грамота, которой владеют наши современники и которой будут владеть наши потомки, отличается от той, которой я собираюсь тебя учить как язык, на котором говорят сейчас и будут говорить потом, от языка Вечности, на котором говорят боги, и который неизменен во времени как все сущее. Я буду учить тебя этому языку, потому что на нем говорит истина, и в нем – суть вещей. Этот язык не записывается так, как обычная грамота. Каждый его знак – это имя той природы, которая развивается согласно этому имени и выполняет роль, отведенную этим именем в Едином Сотворении. Это имена Вездесущего, проявленного везде и во всем. И о них мы будем сейчас с тобой говорить. Посчитай, Клеопатра, пальцы своих рук и ног.
– Двадцать, – не задумываясь, ответила
