того, как ты резво рубаху скинула и плескаться пошла под луной, – голос находника и вовсе затвердел, что камень, вросший в землю. – А они поглядеть были непрочь.
Гроза повела плечами – и по телу вдруг растеклась неуёмная дрожь. Отчего-то мысль о том, что Рарог-то её как раз во всей красе посмотреть успел, оказалась не столь обидной. Но от стыда жарко не становилось – только озноб сильнее бил. Находник подхватил с земли и свою рубаху, надел на Грозу поверх её исподки.
– Замёрзла так сильно? – забормотал он слегка растерянно. – Вот же ты, Лиса, учудила. И что же с тобой не так?
Но ждать ответа не стал. Не спросив разрешения, встал вместе с Грозой, будто она дитём была маленьким, лёгким, и понёс её обратно к стану. Она и хотела возразить, вывернуться и сама пойти, да в колыбели его рук было так хорошо, что и мизинцем не шевельнёшь – такая нега накрывает.
Лишь встряхнуло снова, только как Рарог занёс Грозу в свой шатёр.
– Ты не перепутал ничего? – возмутилась она.
– Нет, – просто ответил старшой. – Со мной сегодня будешь. Под присмотром.
И усадил на широкое, устроенное для него ложе. Пока Гроза волосы отжимала и пальцами кое-как раздирала на пряди, Рарог в другом углу за её спиной порты в реке намоченные, переменил и вернулся. Не слушая больше никаких возражений, укутал её сшитым из шкур одеялом, словно запеленал, чтобы точно никуда не делась. А сам рядом устроился, накрывшись шерстяным плащом. Гроза таращилась на него во все глаза, всё ещё недоумевая: что, и правда здесь её оставит на всю ночь?
– Спи, Лисица, – прикрывая веки, пробормотал Рарог. – Обещаю, что трогать не буду.
– Прямо полегчало, – огрызнулась она на всякий случай. А после добавила, помолчав: – Спасибо.
Но он, кажется, уже не слышал. Его громкое сопение растеклось по шатру. Лицо расслабилось, волосы влажные, растрёпанные упали на лоб и глаза. Вот ведь уснул, как будто под чарами. Но Гроза скоро тоже незаметно задремала, устав разглядывать лицо находника сквозь мрак, что надвигался сильнее вместе с тем, как гас небольшой очаг в земле.
А утром проснулась от чувства, что что-то тяжёлое лежит на талии. Оказалось – рука Рарога. И очутились они чудом немыслимым под одной шкурой, тесно прижатые друг к другу. Бёдра Грозы упирались в низ живота ватажника – и отчётливо чувствовали твёрдость его напряжённой плоти сквозь три слоя ткани. Из горла невольно вырвался тихий всхлип, а по спине пронеслось покалывание тёплое, осыпающее искрами необъяснимо острого чувства. Как будто разрасталось что-то внутри, наполняя горло горячей крупой, а всё, что ниже пояса – тяжестью расплавленного текучего свинца. Гроза шевельнулась неловко, выворачиваясь из объятий Рарога. Он не пустил, ткнулся лицом ей в шею и протяжно втянул носом воздух.
– Рекой пахнешь, – прошептал.
Его ладонь легонько скользнула на бедро, цепляя подол. И ещё раз – движением уверенным, но плавным – вверх. Прошлась шершавая кожа по оголённой коленке. Рарог выдохнул медленно, опаляя шею
