что всё ж постарел заметно Ратша за те луны, что они не виделись. А ведь князя всего на две зимы старше. Вот и седина между русых прядей, и нечёткая линия всегда твёрдого подбородка, поросшего длинной щетиной. И морщинки, разбегающиеся от уголков глаз. И на миг представилось, что любой мужчина, который когда-то может Грозу полюбить, станет таким же. Будет так же маяться, не находя покоя в душе, когда она тоже уйдёт. Представила Владивоя, всегда решительного, непоколебимого, его лицо – точёное, взгляд – острый, от которого порой и под лавку забиться охота. И губы – неожиданно пленительные, мягкие. Разве может князь стать вдруг невольником желаний и несбыточных чувств? Безнадёжных уже в тот миг, как пробежала первая искра по сердцу?
А вслед за ним Гроза почему-то о Рароге подумала. И с чего вдруг? Вот уж у кого ветер в голове и душе: ни за что не цепляется. Гуляет там, где теплее, где девицы улыбаются слаще. Нечего о нём тревожиться! Но почему же так неспокойно?
Гроза всё же не удержала тихого всхлипа – и натолкнулась на взгляд отца.
– Что случилось? – он покосился на ватажников, которые держались позади.
Наверное, подумать успел, что кто-то из них её обидел, а она скрывает от страха. И его губы сжались в узкую линию, а крепкие пальцы перехватили запястье.
– Нет, ничего, – Гроза замотала головой, опасаясь, что он сейчас домыслит то, чего вовсе нет, а там ещё успокаивай его, буйного, пока поймёт, что и правда ничего дурного не было. – Просто соскучилась.
Она прижалась щекой к плечу Ратши, и так они дошли до общины. Там и расселись за столом. Только воевода ещё успел челядинку подозвать и тихо сказать ей, чтобы обедню уже подавали и на гостей, так внезапно прибывших, не забыли посуду поставить. Девица убежала, с любопытством глянув на мужчин, а воевода повернулся к ним, складывая перед собой руки на столе.
– Так чего ты предложить хочешь?..
– Рарог, – закончил за него старшой. И взгляды их, устремлённые друг на друга, на миг стали чуть выразительнее.
Ратша кашлянул, но спорить не стал, не стал ни о чём расспрашивать, словно принял желание Рарога не называть своего настоящего имени. А Гроза вдруг почувствовала себя уязвлённой, как будто право имела знать о его жизни чуть больше, чем знала. Уложить к основанию их ещё одно брёвнышко сверху, чтобы дальше поднялся над землёй целый крепкий сруб, в котором можно быть уверенной: простоит века. Но тут же одёрнула себя: зачем ей это? Зачем пытаться лучше узнать находника, который сегодня здесь, а завтра совсем в другой стороне, обчищает захваченную лодью?
– Рарог, значит, – всё же хмыкнул Ратша. – А мы голову ломали два лета, кто ты такой есть.
– Такой вот и есть, – тот пожал плечами. – Так русов-то когда снова ждёте? Соглядатаев за ними отправили?
– Отправили, – на удивление спокойно отчитался воевода. Как будто видел в старшом того, кто в походах на реке смыслил гораздо больше него. – Те вернулись скоро. Сказали, что русь лодьи из воды вытащила и ушла через рям здешний, что под Вельсенкой
