ни один мускул не дрогнул, а раньше Конни бы загорелась. Сейчас же ее сковало какое-то бесчувствие – нет, не «воспарить» ей вслед за Миком и его мечтой. Она лишь зачарованно-помертвело уставилась на него; правда, она почуяла за барьером слов мерзостный запашок Вертихвостки Удачи.
А Мик мучился от ее неопределенного молчания. Сидя в кресле, он подался вперед и умоляюще, со слезами на глазах смотрел на Конни. И кто знает, что в нем сейчас преобладало – гордыня ли, требовавшая, чтобы Конни подчинилась, или страх, что она и впрямь уступит его мольбам.
– Мне нужно подумать. Сразу я не могу решить, – сказала она наконец. – По-твоему, Клиффорда можно сбросить со счетов, а по-моему – нет. Вспомни только о его увечье…
– Чушь это все! Если каждый начнет козырять своими невзгодами, я могу козырнуть своим одиночеством. Я всю жизнь одинок! Пожалейте меня, разнесчастного, ну и далее в том же духе! Чушь! Если нечем больше похвастать, кроме увечий да невзгод… – Он внезапно замолчал, отвернулся, видно было лишь, как сжимаются и разжимаются кулаки в карманах брюк.
Вечером он спросил:
– Ты придешь сегодня ко мне? Я ведь даже не знаю, где твоя спальня.
– Приду! – ответила она.
В ту ночь этот странный мужчина с худеньким телом подростка ласкал Конни, как никогда, страстно. И все же оргазма одновременно с ним она не достигла. Только потом в ней вдруг разгорелось желание, ее так потянуло к этому детскому, нежному телу. И неистово вверх-вниз заходили бедра, а Мик героически старался сохранить твердость не только духа, но и плоти, отдавшись порыву ее страсти. Наконец, полностью удовлетворившись, постанывая и вскрикивая, она затихла.
Но вот тела их разъялись, Мик отстранился и обиженно, даже чуть насмешливо сказал:
– Ты что же, не умеешь кончить одновременно с мужчиной?! Придется научиться! Придется подчиниться!
Слова эти поразили Конни безмерно. Ведь совершенно очевидно, что в постели Мик может удовлетворить женщину, лишь уступив ей инициативу.
– Я тебя не понимаю, – пробормотала она.
– Прекрасно ты все понимаешь! Мучаешь меня часами после того, как я уже кончил. Терплю, стиснув зубы, пока ты своими стараниями удовольствие получаешь.
Нежданные жестокие слова ударили больно. Ведь сейчас ей хорошо, ослепительно хорошо, сейчас она любит его, – к чему же эти слова! В конце концов, она не виновата: он, как почти все нынешние мужчины, кончал, не успев начать. Оттого и приходится женщине брать инициативу.
– А разве тебе не хочется, чтобы и я получила удовольствие? – спросила она.
Он мрачно усмехнулся:
– Хочется? Вот это здорово! По-твоему, мне хочется смиренно лежать, стиснув зубы и чтоб ты надо мной верховодила?!
– Ну а все-таки? – упорствовала Конни, но Мик не ответил.
– Все вы, женщины, одинаковы. Либо лежите не шелохнетесь, будто мертвые, либо, когда мужчина уже устал, вдруг разгораетесь
