он создал бы тот шедевр, о котором она так мечтала. Или разбил бы камень на мелкие кусочки и прикончил бы бутылку виски.
Как бы то ни было, в Кейтнессе было слишком много гранита. Все графство было заполнено гранитом. Потому-то его и послали туда.
– Ведь ты учился на каменотеса, так? Вот и занимайся этим.
Каменотес? Нет! Художник, скульптор, мечтатель. И все три ипостаси объединялись после бутылки виски.
И все же, представ перед палатой общин, она имела наглость заявить министру юстиции, что ее муж ничего для нее не значит. И целая толпа слышала это.
– Ваш муж жив?
– Я не знаю, жив он или умер. Он ничего для меня не значит.
– Чем он занимается?
– Ничем. Он никто. Самый обычный мужчина.
И все смеялись над ее словами. А потом ее ответ напечатали в газете. Он купил и прочитал. Они смеялись. «Самый обычный мужчина».
Третий стакан помог ему забыть нанесенное оскорбление. Он распахнул окно, впустив в спальню густой туман, лег на кровать и уставился в потолок. И вместо ликов святых, которые он мог бы создать, – строгих ликов с невидящими глазами, устремленными в небеса, – он увидел ее улыбающееся лицо и услышал ее смех. Ранним утром они стояли во дворе церкви Святого Панкратия, и она протягивала к нему руку.
– Случилось ужасное, – сказал он. – Я забыл разрешение.
– Оно у меня, – ответила она. – И нам понадобится второй свидетель. Но я обо всем позаботилась.
– И кто он?
– Могильщик из этой церкви. Я дала ему два шиллинга за труды. Поторопись. Нас ждут.
Она была так взволнована, что ошиблась и в метрической книге написала свое имя перед его. Тогда ей было всего шестнадцать.
Обычный мужчина. Герцогу пришлось прочитать и его некролог. Но не в «Таймсе» и не в «Джентльменз мэгэзин», а в «Джон О’Гроатс джорнэл».
Девятого февраля 1836 года в доме г-на Сазерленда из Бильбстера, Уэттинский приход нашего графства, скончался г-н Дж. Кларк, которого принято считать мужем знаменитой Мэри-Энн Кларк, сыгравшей ключевую роль в суде над Его Королевским Высочеством герцогом Йоркским. В течение последнего времени г-н Кларк имел пагубную склонность к алкоголю, что, в сочетании с неудавшейся семейной жизнью, сказалось на его умственных способностях. Говорят, что у него было найдено несколько книг, исписанных именем Мэри-Энн Кларк.
Вот и исчезло последнее звено, кануло в вечность, окутанное облаком винных испарений. Единственное, что осталось от них, – пачки писем, непристойные памфлеты и старые, покрытые пылью газеты. Обладательница той улыбки, которую они вспоминали, в конце концов утерла нос им всем. Она не была ни призраком, ни воспоминанием, ни плодом воображения, ни давно забытой мечтой, разбивающей сердца тех, кто терял голову от любви к ней. Ей было семьдесят шесть, и она сидела у окна в своем доме в Булони и смотрела на далекий
